У.С.Моэм

В ЧУЖОМ КРАЮ

Перевел с английского А.Андреев (LyoSHICK)

Я путешественник по натуре; но странствую по свету не ради величественных монументов - они нагоняют на меня тоску - или приятных пейзажей, от которых я быстро устаю; в путешествиях меня интересуют люди. И я вовсе не имею в виду великих. Я и дорогу не перейду, чтобы повстречаться с президентом или королем; мне достаточно знакомства с писателем на страницах его книги, а с художником - в его картинах; зато мне случалось совершить путешествие в сотню лиг, чтобы повстречать миссионера, о котором мне рассказали удивительную историю, или терпеть две недели мерзкую гостиницу, чтобы продлить общение с бильярдным маркером. Я мог бы заявить, что меня не удивишь ни каким человеком, если бы не особый тип людей - то и дело, сталкиваясь с ними, я каждый раз испытываю нечто вроде забавного потрясения. Это пожилая англичанка, обычно со средствами, уединенно живущая в той или иной части света, порой в самых неожиданных местах. Нет ничего необычного, если такая женщина обитает на вилле - единственная англичанка в округе - на холме у небольшого итальянского городка; и вас не слишком удивит, когда вам укажут на одинокую гасиенду где-то в Андалузии и сообщат, что там много лет проживает английская леди. Куда более странно услышать, что единственный белый человек в китайском городе - англичанка, причем вовсе не миссионерка, которая поселилась тут неведомо почему; а другая живет на одном из островов Южных морей; а у третьей бунгало на краю большой деревни в центре Явы. Они живут одиноко, эти женщины, не заводят друзей, и не рады чужестранцам. Хоть такая англичанка и не видела представителей своей расы месяцами, но пройдет мимо вас, словно не заметив; а если вы, сделав ставку на свою национальность, окликнете ее, она с равной вероятностью может согласиться пригласить вас к себе, а может отказаться; и если пригласит, нальет вам чая из серебряного чайника и предложит шотландское печенье на тарелке старого ворчестерского фарфора. Она будут вежливо беседовать с вами, словно где-нибудь в Кентском приходе, но, провожая вас, не изъявит особого желания продолжить знакомство. И бесполезно гадать, что за инстинкт заставил таких женщин бросить родных и близких и жить, таким образом, в отрыве от их естественных интересов в чужой стране. Чего искали они: романтики или свободы?

Но из всех этих англичанок, которых я встречал или о которых только слышал (поскольку они, как уже говорилось, труднодоступны), наиболее живо сохранилась в моей памяти пожилая женщина, которую я видел в Малой Азии. После утомительного путешествия я добрался до маленького городка, откуда планировал совершить восхождение на знаменитую вершину, и меня доставили в гостиницу, примостившуюся у подножия горы. Я приехал в гостиницу поздно вечером и, записавшись в книгу, поднялся в комнату. Было холодно, и, раздеваясь, я задрожал, но тут в дверь постучали, и вошел посыльный.

- Синьора Никколини свидетельствует свое почтение, - сказал он и, к моему изумлению, протянул мне грелку. Я схватил ее жадными руками.

- А кто такая синьора Никколини? - спросил я.

- Она - хозяйка этой гостиницы, - последовал ответ.

Я передал ей слова благодарности, и посыльный ушел. Менее всего я ожидал найти в убогой гостинице в Малой Азии, под началом пожилой итальянки, настоящую прекрасную грелку. Нет ничего, что я любил бы больше (не будь мы все уже по горло сыты войной, я мог бы поведать, как шестеро мужчин рисковали своими жизнями, чтобы вынести грелку из шато во Фландрии под бомбежкой); и на следующее утро, чтобы лично выразить мою благодарность, я спросил, могу ли я увидеть синьору Никколини. Ожидая ее, я измучился, пытаясь вспомнить, как будет грелка по-итальянски. Но тут вошла женщина - немного тучная и не без достоинства. На ней был черный фартук, отделанный кружевами, и черная кружевная наколка. Она стояла, почтительно сложив руки. Меня ее появление поразило, поскольку она выглядела в точности как домохозяйка в солидном английском доме.

- Вы желали говорить со мной, сэр?

Это была англичанка - даже в нескольких словах я услышал следы лондонского кокни.

- Я хотел поблагодарить вас за грелку, - ответил я несколько смешавшись.

- Я увидела в гостевой книге, что вы англичанин, сэр, а я всегда посылаю грелку английским джентльменам.

- Поверьте, она пришлась весьма кстати!

- Я много лет служила в доме покойного лорда Ормскирка, сэр. Он всегда путешествовал с грелкой. Что-нибудь еще, сэр?

- Пока что нет, благодарю вас.

Она попрощалась легким поклоном и ушла. Мне стало интересно, каким образом могло случиться, что забавная пожилая англичанка стала владелицей гостиницы в Малой Азии. Познакомиться с ней поближе мне удалось не сразу, поскольку она знала свое место, как она себе его представляла, и держалась на почтительном расстоянии. Недаром ведь она служила в благородной английской семье.

Но я проявил настойчивость и, в конце концов, буквально вынудил ее пригласить меня на чашечку чая к себе в небольшую гостиную. Она рассказала, что была служанкой у одной из леди Ормскирк, а синьор Никколини (она никогда не называла своего покойного мужа иначе) был поваром у самого лорда. Синьор Никколини был очень симпатичным мужчиной, и за несколько лет между ними возникло "взаимопонимание". Когда оба накопили достаточно денег, они поженились, оставили службу и начали присматривать гостиницу. Эту они выбрали по рекламному объявлению, поскольку синьор Никколини считал, что нужно посмотреть мир. Это было лет тридцать назад, и прошло уже пятнадцать, как синьор Никколини скончался. Его вдова ни разу не возвращалась в Англию. Я спросил, неужели она не испытывает тоски по родине.

- Ну, не то, чтоб не хотелось съездить посмотреть, хотя, небось, много там изменилось. Но семья была против, чтоб я выходила за иностранца, и мы с тех пор не разговаривали. Конечно, тут многое не такое, как дома, ну, да ведь ко всему можно привыкнуть. Тут интересно. Мне кажется, я уж не смогла бы жить такой скучной жизнью, как в Лондоне.

Я улыбнулся. Все, что она говорила, никак не вязалось с ее манерами. Она являла собой образец этикета. В голове не укладывалось, что за тридцать лет дикая и почти варварская страна не наложила на женщину никакого отпечатка. Хоть я совершенно не знал турецкого, а хозяйка говорила на нем свободно, я был просто уверен, что она говорит неправильно и с тем же акцентом кокни. На мой взгляд, она осталась все той же безупречной, чопорной и знающей свое место служанкой английской леди, несмотря на все превратности, поскольку у нее не было дара удивляться. Она все воспринимала как должное. На любого, кто не был англичанином, она смотрела как на иноземца, то есть существо почти безмозглое, которому можно многое простить. Персоналом она управляла деспотично - разве не знала она, как должен старший слуга в приличном доме держать в подчинении остальных? - и все в гостинице блестело и сияло.

- Я стараюсь, - отвечая на мои похвалы, женщина стояла передо мной, по-прежнему почтительно сложив руки. - Конечно, от иностранцев нечего ждать такого понимания, как у нас, но, как говаривал мне его лордство, "то, что нужно, Паркер, - говорил он мне, - то, что нужно в жизни, это выжать все из того сырья, что под рукой"!

Но свой главный сюрприз она приберегла до дня накануне моего отъезда.

- Я рада, что вы не уедете, не познакомившись с двумя моими сыновьями, сэр!

- А я и не знал, что у вас есть дети!

- Они уезжали по делам, и сейчас только вернулись. Вы удивитесь, как их увидите. Я всему их обучила, так сказать, своими руками, и когда меня не станет, они вдвоем будут управлять гостиницей.

И тут двое высоких, смуглых, подтянутых молодых человека вошли в холл. Глаза хозяйки засветились счастьем. Сыновья подошли к ней, обняли и шумно расцеловали.

- Они совсем не говорят по-английски, сэр, хотя немного понимают, ну и, конечно, по-турецки говорят, как местные, и по-гречески, и по-итальянски.

Я пожал руки молодым людям, а синьора Никколини сказала им что-то, и они вышли вон.

- Симпатичные ребята, синьора, - сказал я. - Вы наверняка ими гордитесь.

- Это точно, сэр, замечательные мальчики, и тот, и другой. У меня с ними не было никаких хлопот с самого их рождения; и оба - вылитые синьор Никколини.

- Глядя на них, и не скажешь, что у них мать - англичанка.

- Да ведь они мне не совсем родные, сэр. Я их как раз отправила поздороваться с матерью.

Пожалуй, вид у меня был сконфуженный.

- Это сыновья синьора Никколини и девочки-гречанки, которая работала в гостинице. А поскольку у меня самой детей не было, я их решила усыновить.

Я тщетно пытался найти хоть какие-то слова.

- Надеюсь, вы не думаете, что синьор Никколини заслуживает какого-то порицания, - насторожилась женщина. - Мне бы не хотелось, чтобы вы так думали, сэр.

Она снова сложила руки и со странной смесью гордости, строгости и удовлетворения произнесла напоследок:

- Синьор Никколини был очень темпераментный мужчина.