У.С.Моэм
СОКРОВИЩЕ
Перевел с английского А.Андреев (LyoSHICK)
Ричард Хэренджер был счастливым человеком. Как бы ни убеждали нас пессимисты, начиная с самого Екклесиаста, это вовсе не такая редкая вещь в нашем несчастливом мире, но Ричард Хэренджер и сам понимал, что счастлив, а это уже в самом деле редкость. Золотая середина, столь ценимая древними, вышла из моды; люди, хранящие ей верность, вынуждены с вежливой усмешкой отстраняться от тех, кто не понимает радости самоограничения и не признает достоинством здравый смысл. Ричард Хэренджер взирал на таких людей, недоуменно пожимая плечами. Пусть другие живут полной опасностей жизнью, пусть других сжигает жажда наживы, пусть другие ставят на кон целые состояния и шагают по канату, что ведет к могуществу или могиле, пусть отдаются на волю случая, страсти или стяжательства. Он не завидовал славе, которую приносили им их потуги, но и не тратил на них свою жалость, если их попытки заканчивались плачевно.
Но из этого отнюдь не следует, что Ричард Хэренджер был эгоистом или человеком бессердечным. Ни в коем случае. Отзывчивый и склонный к великодушию, он никогда не отказывался прийти на помощь другу, благо средства вполне позволяли ему потешить самолюбие, помогая ближнему. Хэренджер обладал кое-каким состоянием, и, кроме того, должность в Министерстве внутренних дел приносила неплохой доход. Работа была как раз по нему, то есть постоянная, ответственная и приятная. Каждый день, завершив дела в офисе, Ричард отправлялся в клуб играть в бридж - на пару часов, а субботу и воскресенье посвящал гольфу. Отпуск Хэренджер проводил за границей, останавливаясь в лучших отелях и посещая церкви, галереи и музеи. Он был завсегдатаем театральных премьер. Ричард сам любил ходить в гости, и друзья любили его - приятного собеседника, начитанного, образованного и занимательного. Кроме того, он был недурен собой - не записной красавец, но высокий, стройный, с гордой осанкой, с приятным, интеллигентным лицом; волосы начинали редеть, поскольку уже не за горами было его пятидесятилетие, но в карих глазах светилась прежняя улыбка, и зубы все до одного оставались свои. От природы хорошо сложенный, Хэренджер при этом всегда следил за собой. Не имелось ровным счетом ни одной причины ему не быть счастливым; и будь у него хоть тень самодовольства, он и сам мог бы признать, что заслужил это.
Удачи Хэренджера хватило даже на то, чтобы проплыть без потерь по пугающим и бурным волнам брака, в которых так многие мудрые и добрые мужчины потерпели крушение. Поженившись в двадцать с небольшим по взаимной любви, они с женой, после нескольких лет почти абсолютного счастья, постепенно отдалились друг от друга. Ни тот, ни другая не помышляли о новом браке, так что не было и речи о разводе (который пришелся бы некстати, учитывая положение Ричарда Хэренджера на государственной службе). И, к обоюдному удовольствию, с помощью домашнего адвоката дело было обставлено так, чтобы каждый мог вести жизнь, какую пожелает, без вмешательства со стороны другого. Супруги расстались со взаимными выражениями уважения и доброй воли.
Ричард Хэренджер продал свой дом в Сент-Джонс Вуд и снял квартиру неподалеку от Уайтхолла. Там была гостиная, заставленная его книгами, столовая, где отлично разместился чиппендейловский гарнитур, уютная спальня для самого Ричарда и еще, за кухней, пара комнат для прислуги. Кухарку, которая служила Хэренджеру много лет, он взял с собой из Сент-Джонс Вуд, а остальных, не испытывая более потребности в большом количестве слуг, распустил и подал заявку на горничную в агентство по найму. Ричард точно знал, что ему нужно, и подробно объяснил свои желания управляющей. Горничная должна быть не слишком молодая: во-первых, молодые ветрены, а во-вторых, хоть Хэренджер мужчина в возрасте и высоких принципов, люди начнут болтать, хотя бы привратник и посыльные; так что и во имя его собственной репутации, и во имя репутации молодой особы, лучше бы кандидатке достичь благоразумного возраста. Кроме того, горничная должна хорошо чистить серебро. Ричард всегда питал страсть к старому серебру, и вполне было понятно его желание, чтобы к вилкам и ложкам, служившим благородной даме времен правления Королевы Анны, относились с нежностью и почтением. Хэренджер, как человек гостеприимный, любил хоть раз в неделю давать обеды - не меньше, чем на четыре персоны, и не больше, чем на восемь. На кухарку он мог положиться: угощение придется по вкусу гостям; и нужно, чтобы горничная прислуживала за столом аккуратно и расторопно. Далее, горничная должна будет заниматься его гардеробом. Ричард одевался хорошо, сообразно возрасту и положению, и любил, чтобы за одеждой ухаживали надлежащим образом. Домохозяйке придется гладить брюки и галстуки, а главное - обувь всегда должна быть начищена. Ему было непросто найти туфли по ноге - Хэренджер носил маленький размер. У него хранился большой запас обуви, и туфли следовало сажать на колодку, как только он снимает их. И, конечно, квартира должна содержаться в чистоте и порядке. Само собой разумелось, что кандидатка должна обладать безукоризненным характером, быть умеренной, честной, ответственной и приятной наружности. Взамен, со своей стороны, Хэренджер готов был предложить приличную оплату, разумную свободу и частые выходные. Управляющая выслушала Ричарда, не моргнув глазом, заверила, что, несомненно, сможет угодить ему, и начала присылать кандидаток - таких, что стало ясно, что она не обратила ни малейшего внимания на его слова. С каждой Хэренджер беседовал лично. Некоторые были явно неумелые, некоторые выглядели легкомысленно, одни были слишком старые, другие - чересчур молоды, кому-то не хватало солидности, которую Ричард считал необходимой; ни одной не стоило дать хотя бы испытательный срок. Человек добрый и вежливый, Хэренджер отказывался от их услуг с улыбкой и с выражением сожаления. Он не терял терпения и приготовился беседовать с горничными, пока не найдет именно ту, которая нужна.
И как же удивительно устроена жизнь! Стоит решить не принимать ничего, кроме самого лучшего, как получишь то, что хочешь: если вы наотрез отказываетесь от того, что доступно, то можете, как ни странно, получить именно то, на чем настаиваете. Фортуна словно говорит себе: "Это совершенный тупица, раз просит совершенства" - и вдруг, просто из женского каприза, бросает человеку желаемое. И вот среди бела дня привратник обратился к Ричарду Хэренджеру:
- Я слыхал, вам домохозяйка нужна, сэр. Я тут знаю одну женщину, она место ищет, может, вам подойдет.
- Вы лично ее рекомендуете?
Ричард Хэренджер придерживался твердого убеждения, что рекомендация со стороны другого слуги стоит гораздо больше, чем со стороны хозяина.
- За ее порядочность могу поручиться. Она служила в очень хороших домах.
- Я заеду домой в семь, переодеться. Если время ей подойдет, я могу побеседовать с ней.
- Слушаю, сэр. Я посмотрю, чтоб ей передали.
Через пять минут после того как Ричард приехал домой, раздался звонок, и кухарка, открывшая дверь, вошла доложить, что пришла особа, о которой говорил привратник.
- Проводите ее, - сказал Хэренджер.
Он прибавил свет, чтобы получше рассмотреть кандидатку, и стал спиной к камину. Вошла женщина и остановилась у самых дверей с почтительным видом.
- Добрый вечер, - поздоровался Хэренджер. - Как вас зовут?
- Притчард, сэр.
- Сколько вам лет?
- Тридцать пять, сэр.
- Ну, что же, возраст вполне подходящий.
Ричард затянулся сигаретой и изучающе посмотрел на женщину. Она выглядела довольно высокой, почти с него ростом, но он догадался, что это из-за высоких каблуков. Черное платье сидело на ней отлично. Держалась женщина уверенно. Ричард отметил приятные черты и здоровый цвет лица.
- Вы не могли бы снять шляпку? - попросил Хэренджер.
Она выполнила просьбу, открыв аккуратно уложенные светло-каштановые волосы; прическа ей очень шла. Женщина выглядела крепкой и здоровой и не была ни толстой, ни худощавой. В костюме горничной она смотрелась бы весьма представительно. Притчард нельзя было назвать вызывающе хорошенькой, но она казалась милой и в своем кругу наверняка слыла красавицей. Ричард продолжал задавать многочисленные вопросы и получал исчерпывающие ответы. Предыдущее место Притчард оставила по причинам уважительным. Ее обучал дворецкий, и свои обязанности она, похоже, знала отменно. На последнем месте у нее в подчинении были три горничных, однако, она была не против справляться с работой в одиночку. Один из прежних хозяев отправлял Притчард к портному - учиться гладить одежду. Она была в меру застенчивой, но не робкой и не конфузливой. Ричард задавал вопросы в своей дружелюбной, неторопливой манере, а женщина отвечала со скромным достоинством. Впечатление складывалось самое благоприятное. Ричард попросил представить рекомендации, и те оказались вполне удовлетворительными.
- Ну, что же, - сказал, наконец, Хэренджер. - Я готов нанять вас. Но я не люблю перемен; кухарка служит мне уже двенадцать лет: если вы подойдете мне, и место вас устроит, надеюсь, вы останетесь надолго. То есть, не хотелось бы, чтобы вы пришли через три-четыре месяца с заявлением, что выходите замуж и покидаете меня.
- Это вряд ли возможно, сэр. Я - вдова. Не думаю, что в моем положении кто-то станет мечтать о браке. Мой муж пальцем о палец не ударил со дня нашей свадьбы и до самой смерти, мне самой приходилось содержать его. Все, что мне нужно теперь, - хороший дом.
- Вполне понимаю вас, - улыбнулся Ричард. - Брак - замечательная штука, но не стоит делать из него привычку.
Женщина благоразумно промолчала в ответ и просто ждала его решения. И не похоже было, чтобы Притчард слишком переживала. Если она и впрямь была компетентна настолько, насколько выглядела, то наверняка понимала, что найти место для нее - не проблема. Ричард назвал плату, какую хотел предложить; женщина, похоже, осталась довольна. Он стал рассказывать все, что необходимо, о доме, но Притчард дала понять, что уже знает достаточно; у Хэренджера сложилась впечатление, скорее забавное, чем неприятное, что женщина уже навела определенные справки и о нем самом, прежде чем пришла. Это указывало на ее благоразумие и предусмотрительность.
- Когда вы сможете приступить, если мы договоримся? Сейчас у меня никого нет. Кухарка все делает по дому одна; она старается изо всех сил, но мне хотелось бы как можно быстрее все устроить.
- Вообще-то, сэр, я хотела отдохнуть недельку, но раз речь о том, чтоб услужить джентльмену, я обойдусь. Могу прийти хоть завтра, если надо.
Ричард Хэренджер подарил ей свою обаятельную улыбку.
- Не хотелось бы лишать вас отдыха, на который вы, как я понял, очень рассчитывали. Недельку я вполне могу еще подождать. Отдохните как следует, и приходите.
- Благодарю вас, сэр. Значит, ничего, если я приду ровно через восемь дней?
- Очень хорошо.
Когда женщина ушла, Ричард Хэренджер сказал себе, что день прожит не зря. Похоже, он нашел именно то, что искал. Он позвонил кухарке, и сообщил ей, что, наконец, нанял горничную.
- Думаю, вы будете ею довольны, сэр, - сказала в ответ кухарка. - Она заходила днем, и мы поболтали немного. Я сразу увидала, что она свое дело знает. И она не из этих ветрениц.
- По крайней мере, попытка - не пытка, миссис Джедди. Ну а меня вы, надеюсь, хорошо отрекомендовали?
- Ну, я сказала, вы требовательный, сэр. Сказала, вы - джентльмен и любите, чтоб все, как надо.
- Это верно.
- А она говорит, ее это устраивает. Мол, ей нравится, когда джентльмен знает, что к чему. Говорит, что толку делать все как нужно, если никто не замечает. Вот увидите, сэр, она в работу душу вкладывает.
- Это то, что требуется. И потом, от добра добра не ищут.
- Да уж, пожалуй, сэр. Как говорится, вкус пудинга не узнаешь, пока не съешь. Поживем - увидим. Но если меня спросите, так я думаю - она будет настоящим сокровищем.
И именно так обернулось дело с Притчард. Еще никогда человека так не обслуживали. Обувь она чистила просто сказочно, и теперь Хэренджер по утрам шагал на службу веселее, поскольку мог по дороге любоваться своим отражением в начищенных туфлях. За платьем она следила так тщательно, что сослуживцы стали называть Ричарда самым нарядным гражданским служащим. Однажды, вернувшись домой раньше обычного, Хэренджер увидел в ванной развешенные на веревке для просушки носки и носовые платки. Он позвал горничную.
- Вы что, сами стираете мои носки и платки, Притчард? Мне казалось, у вас и без того хватает работы.
- Да в прачечной их просто угробят, сэр. Уж лучше я сама их буду стирать, если не возражаете.
Она точно знала, что Ричард хотел бы надеть по каждому случаю, и, не задавая вопросов, решала, нужен ли ему на вечер смокинг с черным галстуком, или фрак - с белым. Если на прием полагалось являться со всеми регалиями, Хэренджер обнаруживал свои медали уже аккуратно пристегнутыми к лацкану пиджака. Вскоре он совсем перестал выбирать по утрам, какой галстук надеть, поскольку убедился, что Притчард безошибочно готовит именно тот, который он выбрал бы сам. Вкус ее был безупречен. Она, очевидно, читала его почту, поскольку знала наперед все его шаги; и если Хэренджер забывал, в котором часу у него назначена встреча, не стоило лезть в дневник - Притчард напоминала ему. Она совершенно точно выбирала нужный тон, говоря с людьми по телефону. Не считая торговцев, с которыми обычно не церемонилась, Притчард была неизменно вежлива со всеми, однако были отчетливые различия в ее манерах, говорила ли она с одним из литературных друзей мистера Хэренджера или с женой министра Кабинета. Она инстинктивно чувствовала, с кем Ричард желает говорить, а с кем - не хочет. Порой, сидя в гостиной, он слышал, как горничная со всей искренностью убеждает звонящего, что хозяина нет дома, чтобы затем доложить, что звонила Такая-то Такая-то, но она подумала, что мистер Хэренджер не захочет, чтобы его тревожили.
- Совершенно верно, Притчард, - улыбался он.
- Наверняка она всего лишь стала бы надоедать вам с этим концертом, - поясняла Притчард.
Друзья стали назначать встречи с Ричардом через домохозяйку, и вечером она подробно докладывала обо всех звонках.
- Звонила миссис Соумс, сэр. Спрашивала, не пообедаете ли вы с ней восьмого в четверг; я сказала, что вы сожалеете, но уже договорились с леди Версиндер. Мистер Оукли приглашал вас на коктейль в "Савой" - в следующий вторник в шесть. Я сказала, что вы, скорее всего, пойдете, если только вам не назначит дантист.
- Очень хорошо.
- Я подумала, что вы сможете ближе ко вторнику сами решить, сэр.
Квартиру Притчард содержала в идеальном порядке. Однажды, уже вскоре после ее появления, Ричард, вернувшись домой после праздников, взял книгу с полки и сразу понял, что с нее вытирали пыль. Он позвонил.
- Я забыл сказать вам: пока меня нет, ни в коем случае не трогайте книги. Когда их берут, чтобы вытереть пыль, никогда не ставят на свое место. Лучше пусть будут грязными, но я не выношу, если не могу найти нужную книгу.
- Простите, сэр, - сказала Притчард. - Я знаю, как некоторые джентльмены строги насчет этого, и я аккуратно поставила каждую книгу на то самое место, с какого взяла.
Ричард Хэренджер бросил взгляд на полки. Насколько он мог видеть, все стояло на своих местах. Он улыбнулся.
- Я прошу прощения, Притчард.
- Они были просто в безобразном состоянии, сэр. То есть, их открыть было нельзя, чтоб не испачкаться.
Серебро содержалось теперь, как никогда прежде. Ричард даже решил особо похвалить горничную.
- Знаете, ведь это все Королева Анна и Георг Первый, - объяснил Хэренджер.
- Да, сэр, я знаю. Ухаживать за такими вещами - настоящее удовольствие.
- У вас замечательно получается. Я не знаю ни одного дворецкого, который так чистил бы серебро.
- Мужчинам просто не хватает терпения, какое есть у нас, женщин, - скромно ответила она.
Решив, что Притчард освоилась в доме, Хэренджер снова начал устраивать еженедельные маленькие обеды, которые так любил. Ричард уже знал, что прислуживать за столом она умеет, но теперь не без самодовольства убедился, что ей по плечу и целая вечеринка. Она действовала быстро, тихо и предупредительно. Гостю стоило лишь только подумать о чем-то, как у его локтя возникала Притчард, предлагая все, что требуется. Она вскоре изучила вкусы самых близких друзей Ричарда и помнила, кто предпочитает виски не с содовой, а с простой водой, и кому нужно подавать от ноги ягненка именно голяшку. Притчард точно знала, насколько надо охладить рейнвейн, чтобы он не потерял вкус, и сколько должен простоять кларет при комнатной температуре, чтобы обрести свой букет. Стоило поглядеть, как она разливает бургундское - осторожно, чтобы не потревожить осадок. Однажды горничная подала не то вино, которое велел Ричард. Он довольно резко указал ей на это.
- Когда я открыла бутылку, сэр, оказалось, что вино отдает пробкой. Я взяла Шамбертен, решила, что так надежнее.
- Вы совершенно правы, Притчард.
В результате Хэренджер целиком препоручил эти заботы домохозяйке, поскольку убедился, что она точно помнит, кто из гостей какое вино предпочитает. Без его указаний Притчард доставала лучшее вино из погребка или бренди старейшей выдержки, если знала, что в гостях люди, которые разбираются в напитках. Она считала, что у женщин нет вкуса, и когда за столом сидели женщины, без колебаний подавала шампанское - его лишь бы выпить, пока не выдохлось. Притчард вполне обладала присущим английским слугам чутьем на различия в общественном положении; ни звания, ни деньги не заслоняли от нее факта, что человек - не джентльмен. Однако среди друзей Ричарда у нее были любимчики, и если на обед приходил кто-то из их числа, Притчард, с видом кошки, слопавшей канарейку, наливала гостю вино из бутылки, которую Хэренджер держал для особых случаев. Это забавляло Ричарда.
- Да ты, старик, у Притчард в любимчиках! - восклицал он. - Это вино она наливает немногим!
Притчард стала явлением. Повсюду разнеслась молва об идеальной домохозяйке. Ничто другое в доме Хэренджера не вызывало такой зависти, как горничная. Ее ценили на вес золота. Ей просто цены не было. Ричард Хэренджер лучился самодовольством, выслушивая комплименты в ее адрес.
- У хорошего хозяина и слуги хорошие, - усмехался он.
Как-то вечером, когда мужчины сидели за портвейном, Притчард вышла из комнаты, и разговор зашел о ней.
- Будет просто катастрофа, когда она от тебя уйдет.
- А с чего ей уходить? Кое-кто пробовал сманить ее у меня, но она и слушать не стала. Она понимает, где ей хорошо.
- Рано или поздно она выйдет замуж.
- Не думаю, что это возможно.
- Она очень мила.
- Да, выглядит представительно.
- О чем ты? Она - прелестное создание. В других кругах она стала бы известной красавицей с фотографиями во всех газетах.
Тут вошла Притчард с кофе. Ричард Хэренджер посмотрел на нее. Встречаясь с горничной ежедневно вот уже четыре года - господи, как время летит - он даже забыл, как она выглядит. Женщина, казалось, не изменилась с их первой встречи - и не поправилась, и цвет лица оставался столь же здоровым. Ее лицо с правильными чертами хранило все то же внимательное и при этом пустое выражение. Черный костюм сидел на ней отлично. Притчард снова вышла из комнаты.
- Она - просто образец, тут и говорить не о чем.
- Я знаю, - отозвался Хэренджер. - Она - совершенство. Я бы без нее пропал. Но, как ни странно, я ее не очень-то люблю.
- Да почему?
- Наверное, она немного скучновата. То есть, с ней просто не о чем говорить. Я пытался завязать с ней разговор. Она отвечает, когда я к ней обращаюсь, но это все. И за четыре года ни разу не заговорила первая. Я не знаю о ней ровным счетом ничего. Не знаю, нравлюсь ли я ей, или совершенно ей безразличен. Она словно автомат. Я уважаю ее, я ценю ее, я доверяю ей. У нее есть все мыслимые достоинства, так что я и сам не понимаю, почему так равнодушен к ней. Пожалуй, это потому, что у нее нет ни капли обаяния.
На этом разговор прекратился.
Спустя два-три дня у Притчард был выходной, и Ричард Хэренджер, у которого на сей раз не было приглашений, обедал в одиночестве в клубе. Прибежал посыльный сообщить, что звонили из дома: он ушел без ключей, так не следует ли немедленно прислать их ему на такси? Ричард сунул руку в карман. Так и есть! Каким-то образом он умудрился не переложить ключи, когда переодевался в синий костюм, собираясь на обед. Вообще-то, он намеревался играть в бридж, но в клубе был свободный вечер, и не приходилось рассчитывать на удачную партию; Ричарду пришла в голову идея посмотреть новый фильм, о котором все говорили, и он передал через посыльного, что сам заедет за ключами через полчаса.
Хэренджер позвонил в дверь квартиры, и открыла Притчард. В руках она держала ключи.
- Что вы здесь делаете, Притчард? - удивился он. - У вас ведь выходной, если я не ошибаюсь!
- Да, сэр. Но мне особенно некуда пойти, так я предложила миссис Джедди отдохнуть вместо меня.
- Вы и сами должны отдыхать, когда есть возможность, - заметил Ричард с его обычной рассудительностью. - Ни к чему вам все время торчать в четырех стенах.
- Я выйду иной раз по делам, но по вечерам последний месяц никуда не хожу.
- Да почему же?
- Ну, гулять одной не так уж весело, а у меня сейчас нет никого, с кем бы мне хотелось куда-то пойти.
- Надо иногда позволять себе развлечения. Это вам не повредит.
- Я уж и отвыкла от этого.
- Слушайте, я собираюсь в кинотеатр. Хотите пойти со мной?
Хэренджер произнес эти слова по доброте душевной, под влиянием минуты, и в тот же миг пожалел о сказанном.
- Да, сэр, с удовольствием, - ответила Притчард.
- Тогда бегите, наденьте шляпку.
- Я мигом!
Горничная исчезла, а Хэренджер прошел в гостиную и зажег сигарету. Он дивился собственному поступку, но был доволен собой; приятно кого-то осчастливить, не прилагая особых усилий. И как похоже на Притчард, что она не выказала ни удивления, ни замешательства! Когда она появилась - минут через пять, - оказалось, что она переоделась: надела синее платье, кажется, из искусственного шелка, маленькую черную шляпку с синей брошью и накинула на плечи чернобурку. Хэренджер с некоторым облегчением отметил, что Притчард не выглядит ни убого, ни вызывающе. Никто и не подумает, глядя на них, что это значительный чиновник из Министерства внутренних дел ведет свою домохозяйку в кино.
- Простите, что заставила вас ждать, сэр!
- Ничего страшного, - великодушно ответил Хэренджер.
Он открыл ей входную дверь, и Притчард вышла. Вспомнив старый анекдот о Людовике XIV и придворной даме, Ричард мысленно похвалил горничную, что она без колебаний прошла вперед. Кинотеатр, в который они направлялись, находился недалеко от дома мистера Хэренджера, поэтому пошли пешком. Он говорил о погоде, о состоянии дорог и Адольфе Гитлере. Притчард отвечала впопад. В кинотеатре они появились как раз к началу мультфильмов, и Микки-Маус привел их в хорошее настроение. За четыре года, что Притчард проработала у Ричарда Хэренджера, он редко видел, чтобы она хотя бы улыбалась, и сейчас его забавляли взрывы радостного смеха. Его умилял ее восторг. Затем внимание Ричарда переключилось на экран. Фильм был хороший, и оба смотрели, затаив дыхание. Достав портсигар, Хэренджер машинально протянул его и Притчард.
- Спасибо, сэр, - сказала она, взяв сигарету.
Ричард предложил ей огня. Ее глаза были прикованы к экрану, так что она почти не осознавала его действий. После окончания фильма они вместе с толпой вышли на улицу. Домой пошли пешком. Стоял приятный звездный вечер.
- Вам понравилось? - спросил Ричард.
- Просто очень, сэр. Я и сказать не могу!
Ему в голову пришла мысль.
- Кстати, вы сегодня ужинали?
- Нет, сэр, некогда было.
- Значит, вы голодны?
- Дома сделаю себе бутерброд с сыром и какао чашечку выпью.
- Звучит не слишком весело, - воздух словно пропитался радостью, и казалось, что у всех прохожих, мелькавших туда-сюда, были счастливые лица. Коготок увяз - всей птичке пропасть, подумал Ричард и произнес:
- Знаете что, давайте вместе где-нибудь поужинаем?
- Если вы желаете, сэр.
- Поедем.
Ричард подозвал такси. Чувствовать себя филантропом было весьма приятно. Он назвал водителю адрес ресторана на Оксфорд-стрит - дешевая забегаловка, но зато они наверняка не столкнутся ни с кем из знакомых Ричарда. Там играл оркестр, люди танцевали. Притчард будет забавно на них посмотреть. Они сели за столик, и тут же подошел официант.
- Здесь общий стол, - сказал Ричард, решив, что ей это подойдет. - Я думаю, это то, что надо. Что вы будете пить? Может, белого вина?
- Честно говоря, чего мне хочется, так это имбирного пива, - ответила она.
Себе Ричард Хэренджер заказал виски с содовой. Притчард ела с завидным аппетитом, и Хэренджер, хотя и не был голоден, чтобы не смущать ее, тоже принялся за еду. Фильм, который они только что посмотрели, дал тему для разговора. Как кто-то сказал однажды за обедом, Притчард была очень недурна собой, так что если даже кто и увидит их вместе, Хэренджер не возражал бы. Вот будет забавная история для его друзей, когда он расскажет, как водил несравненную Притчард в кино, а потом - ужинать в ресторан! Притчард наблюдала за танцующими с легкой улыбкой.
- Вы любите танцевать? - спросил Хэренджер.
- Девочкой просто без ума была от танцев. А как замуж вышла - уж особенно и не приходилось. Мой муж был немного ниже меня ростом, а мне всегда казалось, что не слишком смотрится, когда кавалер ниже, ну, вы понимаете? И потом, я уже скоро стану слишком стара для этого.
Ричард был, несомненно, выше своей домохозяйки - они смотрелись бы неплохо. Он любил и умел танцевать, но все же медлил. Ему не хотелось бы приглашением на танец смутить Притчард. Да, может, и не стоило заходить так далеко. Хотя, что тут особенного? У нее такая однообразная жизнь. И с ее рассудительностью, если она сочтет это неприемлемым, то наверняка придумает подходящий предлог для отказа.
- Давайте потанцуем, Притчард? - сказал он, когда оркестр снова заиграл.
- Я так давно не танцевала, сэр.
- Ну и что же?
- Ну, если вы не против, сэр, - спокойно ответила она, поднимаясь. На ее лице не было ни тени смущения.
Она боялась только, что не попадет в такт. Они двигались по залу, и Ричард обнаружил, что танцует она прекрасно.
- Да вы же прекрасно танцуете, Притчард, - сказал он.
- Вспоминается потихоньку.
Женщина крупная, она двигалась, тем не менее, очень легко, и у нее было врожденное чувство ритма. Танцевать с ней Ричарду было очень приятно. Бросив взгляд в настенные зеркала, он не смог не отметить, что они вместе действительно смотрятся. Их глаза встретились в зеркале; интересно, мелькнула у Ричарда мысль, думает ли она о том же. После еще двух танцев Ричард Хэренджер предложил идти домой, заплатил официанту, и они вышли на улицу. Он обратил внимание, что Притчард идет сквозь толпу без следа застенчивости. Они сели в такси и через десять минут подъехали к дому.
- Пойду через черную лестницу, сэр, - сказала Притчард.
- Вовсе не обязательно. Поедемте со мной на лифте.
Поднявшись наверх, Хэренджер одарил ночного портье ледяным взглядом, чтобы тот не вздумал рассуждать, с чего это он возвращается в такой поздний час с горничной, и открыл ей дверь своим ключом.
- Доброй ночи, сэр, - сказала она. - Для меня это было огромное удовольствие.
- Это вам спасибо, Притчард. У меня намечался довольно скучный вечер. Надеюсь, вам понравилось.
- Очень, сэр. Я и выразить не могу!
Вечер явно удался. Ричард Хэренджер гордился собой - тем, что совершил добрый поступок. Очень приятно было сознавать, что кому-то ты доставил огромное удовольствие. Собственная благожелательность согревала Ричарда, и на мгновение он ощутил в своем сердце великую любовь ко всему человечеству.
- Спокойной ночи, Притчард, - произнес Хэренджер; и до того он был доволен и счастлив, что приобнял ее за талию и поцеловал в губы.
Мягкие губы с готовностью ответили на поцелуй. Теплое, ласковое прикосновение здоровой женщины в расцвете лет Ричард нашел весьма приятным и чуть привлек ее к себе. Она обвила руками его шею.
Обычно Хэренджер просыпался только тогда, когда Притчард приносила почту, но на следующее утро открыл глаза в половине восьмого. Сначала он даже не понял, что было необычным. Ричард привык подкладывать под голову две подушки, и неожиданно сообразил, что лежит на одной. Тут он вспомнил все и поспешно огляделся. Вторая подушка лежала рядом. Слава Богу, сейчас на ней нет спящей головы, но совершенно очевидно, что она была. Сердце Ричарда ушло в пятки. Его прошиб холодный пот.
- Боже мой, какого я свалял дурака! - воскликнул он вслух.
Как мог он совершить такую глупость? Что такое на него нашло? Совершенно не в его манерах заигрывать со служанками. Да ни в коем случае! В его возрасте и в его положении! Он не слышал, как уходила Притчард - видимо, заснул. Да ведь она даже и не слишком ему нравится. Во-первых, не в его вкусе, а потом, как уже говорилось однажды, скучновата. Он и зовет-то ее до сих пор Притчард, и понятия не имеет, как ее имя. Это сумасшествие какое-то! И что же теперь? Положение было просто невыносимое. Совершенно ясно, что остаться она не может, но выгонять горничную за то, в чем его вины столько же, сколько и ее, слишком несправедливо. Что за глупость - потерять лучшую домохозяйку, какая только может быть, просто из-за минутного затмения!
- Это все мое проклятое мягкосердечие! - застонал Хэренджер.
Теперь он не найдет никого, кто будет так восхитительно следить за его платьем, или так чистить серебро. Притчард знала все номера телефонов его друзей и разбиралась в винах. Но ей, безусловно, придется уйти. Она и сама должна понимать - после того, что случилось, все уже не может оставаться по-старому. Ричард подарит ей что-нибудь ценное и даст самые лучшие рекомендации. Она вот-вот войдет. Будет кокетливой, будет развязной? Или будет важничать? А вдруг и вовсе решит не приносить почту? Ужасно, если придется звонить, а войдет миссис Джедди и скажет: Притчард еще не встала, сэр, она отдыхает после вчерашнего.
- Каким же я был дураком! Какой ничтожной скотиной!
В дверь постучали. Он оцепенел от напряженного ожидания.
- Войдите!
Ричард Хэренджер был очень несчастливым человеком.
Притчард вошла в комнату с первым ударом часов. На ней было платье из набивного ситца, которое она всегда носила по утрам.
- Доброе утро, сэр, - сказала она.
- Доброе утро.
Притчард раздвинула шторы и подала письма и газеты. Ее лицо оставалось бесстрастным. Она выглядела в точности, как всегда. Двигаясь по комнате с привычной уверенностью, она не избегала взгляда Ричарда, но и не искала его.
- Вы наденете серый костюм, сэр? Портной вчера вернул его.
- Да.
Он делал вид, что читает письма, но сам следил за горничной из-под ресниц. Стоя к Хэренджеру спиной, Притчард взяла его нижнюю сорочку и кальсоны и сложила на спинке кресла. Вынув запонки из рукавов вчерашней рубашки, вставила их в рукава свежей. Чистые носки положила на кресло, разместив рядом подвязки. Затем достала серый костюм и пристегнула подтяжки к задним пуговицам брюк. Открыв гардероб, Притчард поразмыслила секунду и выбрала галстук, подходящий к костюму. Собрав на руку вещи, в которых Ричард был накануне, она подняла с пола туфли.
- Завтрак подавать прямо сейчас, сэр, или сначала примете ванну?
- Сначала завтрак, - сказал Ричард.
- Слушаю, сэр.
Как обычно, тихо и спокойно, она вышла из комнаты. Ее лицо хранило то же серьезное, отстраненное и пустое выражение, как и всегда. Все произошедшее можно было считать сном. Ничто в поведении Притчард не указывало хоть на малейшее воспоминание о прошедшей ночи. Хэренджер облегченно вздохнул. Все будет хорошо. Ей не нужно уходить, совершенно не нужно. Притчард была идеальной домохозяйкой. Хэренджер знал, что она никогда, ни словом, ни жестом не напомнит о том, что на какой-то миг их отношения были иными, нежели отношения хозяина и слуги. Ричард Хэренджер был очень счастливым человеком.
