Жил-был хоббит в норке под землей. Только не подумайте, что это была противная, грязная и сырая нора, с дохлыми земляными червями; но это была и не сухая песчаная норка, где и присесть не на что, и перекусить нечего: в этой норке жил хоббит, а хоббит любит удобства.
Вход закрывала совершенно круглая зеленая дверь; в самой ее середке сияла желтая медная ручка. За дверью начинался коридор, длинный и круглый, словно туннель - очень удобный и проветренный туннель: стены обиты панелями, пол выложен плиткой и устлан коврами, повсюду полированные кресла и множество крючков для шляп и плащей - хоббит любил принимать гостей. Коридор ввинчивался глубоко в склон горы (или Горки, как называли ее все на много миль вокруг), и множество круглых дверей было и по левой стене, и по правой. Всякие "вверх по лестнице" - это не для хоббита: спальни, ванные комнаты, погребки, кладовки (их было огромное количество), гардеробы (целые комнаты были заняты одеждой), кухни, столовые - все это находилось на одном этаже, собственно - в одном коридоре. Лучшие комнаты располагались по левую руку (когда смотришь от входа), поскольку только в них были круглые окна, через которые виден был сад хоббита и луга, сбегающие к реке.
Этот хоббит был из благополучных, и звали его Мешкинс. Мешкинсы жили в этих местах с незапамятных времен и считались вполне уважаемыми - и не только из-за своего достатка, но и потому, что никогда не попадали ни в какие приключения и не позволяли себе ничего неожиданного. Всегда можно было с уверенностью сказать, каково мнение Мешкинса по тому или иному поводу, не утруждая себя и его расспросами.
Эта история о том, как один из Мешкинсов попал в приключение и, к собственному удивлению, делал и говорил неожиданные вещи. Он, должно быть, потерял уважение соседей, но зато приобрел... впрочем, там видно будет, приобрел ли он что-нибудь в конце концов.
Наш хоббит... да кто такие хоббиты? Пожалуй, придется мне объяснить подробнее, ведь хоббиты в наши дни стали редки и сторонятся Верзил (как они величают нас, людей). Это маленький народец, примерно вполовину человеческого роста, немного поменьше бородатых гномов. Хоббиты бород не носят. Никакого волшебства они не знают - или почти никакого, не считая нехитрых повседневных уловок, что помогают им быстро и бесшумно исчезать, заслышав за целую милю, как неуклюжий верзила (вроде нас с вами) продирается через лес, топая, точно слон. У хоббитов, как правило, довольно заметный животик; они предпочитают яркую одежду (обычно зеленую и желтую); башмаков не признают, поскольку кожа у них на подошвах ног необычайно прочная, и ноги обрастают коричневой шерсткой, которая курчавится, как и волосы на голове. Руки у хоббитов - умелые, с ловкими загорелыми пальцами, лица - добрые и веселые, хоббиты заразительно смеются довольным смехом (особенно после обеда; а обедают они, если удастся, по два раза в день). Теперь, пожалуй, вы знаете достаточно, и я могу рассказывать дальше. Так вот, наш хоббит - то есть Бильбо Мешкинс - был сыном знаменитой Белладонны Тук, одной из трех замечательных дочерей Старого Тука, главы хоббитов, живших за Ручейкой (маленькой речкой, бегущей у подножия Горки). Поговаривали (в других семьях), будто бы в давние времена один из предков Туков взял жену из эльфов. Это, конечно, чепуха, но что-то не хоббитское в них все-таки действительно было, и какой-нибудь из Туков нет-нет, да и попадал в приключение, покинув дом родной. Хоббит бесследно исчезал, а семья старалась замять происшествие; однако Туки все же были менее уважаемы, чем Мешкинсы, хотя и бесспорно богаче.
Но, конечно, Белладонна Тук не попадала ни в какие приключения после того как вышла за господина Банго Мешкинса. Банго, отец Бильбо, устроил для жены (и, частично, на ее деньги) самую великолепную хоббитскую норку, какие были под Горкой, или на Горке, или за Ручейкой, и в ней они жили до конца своих дней. Вполне возможно, что Бильбо, единственный сын Белладонны, хотя и походил обликом и манерами как две капли воды на своего основательного и благопристойного отца, унаследовал по линии Туков самую малость, нечто такое, что только ждало случая, чтобы вырваться наружу. Такого случая пока не представлялось, и Бильбо Мешкинс вырос (ему было уже около пятидесяти) и жил в замечательной хоббитской норке, устроенной его отцом, которую я вам только что описал, жил-поживал, пока однажды все не перевернулось с ног на голову.
Так случилось, что в одно давнее-давнее утро (в те мирные времена, когда суеты было меньше, травы и цветов - больше, а хоббиты были еще многочисленны и процветали) Бильбо Мешкинс стоял на пороге своей норки после завтрака и курил огромную деревянную трубку, которая доставала ему почти до пальцев ног, покрытых шерсткой (аккуратно расчесанной), а мимо шел Гэндальф. Гэндальф! Услышь вы хоть четверть из того, что слышал о нем я (а я слышал лишь малую толику того, что о нем рассказывают), уж вы бы поняли, что можно ожидать самых невероятных и замечательных событий. Сказки и приключения сыпались, как из мешка, где бы он ни появился, причем самые что ни на есть необычайные. Гэндальф не бывал в этих местах у Горки уже очень долгое время, с тех самых пор, как умер его друг - Старый Тук, и уже мало кто помнил, как он выглядит. Гэндальф был занят своими делами далеко от Горки и Ручейки, и местные хоббиты видели его последний раз, когда были мальчиками и девочками.
В то утро ничего не подозревающий Бильбо увидел незнакомого старика с посохом. На старике были высокая синяя остроконечная шляпа, длинный серый плащ, серебряный шарф (до пояса прикрытый длинной седой бородой) и большие черные башмаки.
- Доброе утро! - сказал Бильбо без всякой задней мысли. Солнышко блестело, травка зеленела. Но Гэндальф глянул на хоббита из-под кустистых бровей, торчащих дальше, чем поля его шляпы.
- Что ты имеешь в виду? - спросил старик. - Ты желаешь мне доброго утра, или утверждаешь, что оно доброе, хочу я этого, или не хочу; или что ты этим утром в добром здравии; или что это подходящее утро для добра?
- Все вместе и сразу, - беззаботно ответил Бильбо. - И еще подходящее утро, чтобы выкурить трубочку на свежем воздухе. Если у тебя найдется трубка, присядь и попробуй моего табачку! Торопиться нам некуда, целый день впереди! - Бильбо сел на лавочку у двери, закинув ногу на ногу, и пустил замечательное кольцо дыма, которое целехонькое поднялось ввысь и поплыло над Горкой.
- Очень мило! - похвалил Гэндальф. - Но у меня сейчас нет времени на колечки из дыма. Я устраиваю приключение и ищу, кто согласится участвовать, да вот только никак не найду!
- Да уж я думаю - в наших-то местах! Мы - народ простой и тихий, а от приключений этих никакой пользы нет. От них только неприятности, расстройства и неудобства! Из-за них и к обеду можно опоздать! Вообще не понимаю, кому они могут нравиться, - заметил наш господин Мешкинс, засунул большой палец за подтяжку и пустил еще одно колечко дыма, больше прежнего. Затем он достал утреннюю почту и стал просматривать письма, пытаясь больше не замечать старика. Не очень-то он мне нравится, решил хоббит, ну и скатертью дорога!
Но старик и не собирался двигаться с места. Он стоял, опершись на свой посох, и молча разглядывал Бильбо, чем окончательно смутил хоббита, так что тот рассердился.
- Доброе утро! - не выдержал Бильбо. - Мы тут и без ваших приключений проживем, благодарю покорно! Попробуй поискать на Горке или за Ручейкой, - это должно было означать, что разговор окончен.
- Как по-разному звучит твое "Доброе утро"! - воскликнул Гэндальф. - Теперь ты имеешь в виду, что мне пора проваливать, и утро не будет добрым, пока я не уберусь восвояси!
- Что ты, что ты! Вовсе нет, любезный сэр! Прости, не знаю твоего имени?
- Знаешь, знаешь, любезный сэр - да и я знаю твое, господин Бильбо Мешкинс. Ты знаешь мое имя, просто забыл, что это я его ношу. Меня зовут Гэндальф, и Гэндальф - это я! Но мог ли я подумать, что доживу до того дня, когда сын Белладонны Тук будет меня гнать "Добрым утром", как какого-нибудь бродячего торговца пуговицами!
- Гэндальф, Гэндальф! Не может быть! Странствующий маг, который подарил Старому Туку волшебные алмазные запонки - они застегивались сами, а расстегивались только по приказу! Тот самый, который рассказывал на пирах удивительные истории - про драконов, гоблинов и великанов, про спасенных принцесс и сирот, которым счастье нежданно привалило! Тот Гэндальф, который умел запускать совершенно бесподобные фейерверки! Я же помню! Старый Тук обычно устраивал их в канун Летнего Солнцеворота. Потрясающе! Целые букеты огненных лилий, львиного зева, золотых шаров взмывали в небо и сверкали целый вечер! - вы, наверное, уже заметили, что в душе господина Мешкинса было больше поэзии, чем он сам привык считать, и, кроме того, он обожал цветы.
- Но позвольте, - продолжал хоббит. - Не тот ли это Гэндальф, по милости которого столько несмышленых парней и девушек отправлялись в Неведомое навстречу безумным приключениям! Надо ж до такого дойти: лазать по деревьям, гостить у эльфов - а корабли! По морю на корабле - к чужим землям! Жизнь была сплошным кошмаром, то есть, я хочу сказать, заварил ты здесь когда-то кашу! Прошу прощения, но я и не думал, что ты по-прежнему этим занимаешься.
- А чем же еще мне заниматься? - спросил маг. - Но в любом случае, я польщен, что ты кое-что обо мне помнишь. По крайней мере, ты не забыл мои фейерверки, а значит, все не так безнадежно. Поэтому, в память о Старом Туке и в память о бедной Белладонне я дам тебе то, о чем ты просил.
- Прошу прощения, мне ничего от тебя не нужно!
- Ну, как же! А теперь и еще раз. Ты просил моего прощения. И я тебе его даю. Более того, я, так и быть, отправлю тебя в приключение. Для меня это будет занятно, а для тебя - полезно, а может статься, что и выгодно - если сумеешь вернуться живым.
- Уволь! Я вовсе не ищу приключений, большое спасибо. Не сегодня. Доброе утро! Лучше заходи как-нибудь просто чайку попить - в любое время! Да хоть завтра! Приходи завтра! До свидания!
Выпалив это, хоббит повернулся, влетел в свою норку и захлопнул дверь со всей возможной быстротой, но так, чтобы это не выглядело слишком невежливо. Все-таки, маг - это маг.
- И дернула меня нелегкая приглашать его на чай! - бормотал про себя хоббит, направляясь в кладовку. Он завтракал совсем недавно, но решил, что после всех этих треволнений не помешает подкрепиться пирожным-другим и чего-нибудь выпить.
Гэндальф тем временем стоял перед дверью и тихо смеялся. Потом он шагнул вперед и острием своего жезла нацарапал странный знак на замечательной зеленой двери хоббита. После этого маг зашагал прочь, а Бильбо тем временем доел второе пирожное и уверил себя, что счастливо отделался от всяческих приключений.
На следующий день хоббит уже почти и не вспоминал о Гэндальфе. Вообще-то, когда нужно было не забыть о чем-нибудь важном, Бильбо записывал в специальный календарь, например, так: "Среда. Гэндальф. Чай". Но вчера он был чересчур взволнован, чтобы заниматься подобными вещами.
Как раз когда хоббит собирался попить чаю, в дверь кто-то энергично позвонил, и тут-то он вспомнил! Бильбо поспешно поставил на огонь чайник, отнес на стол еще одну чашку с блюдцем, добавил парочку пирожных и бросился открывать дверь.
"Прошу прощения, что заставил ждать, "- приготовился сказать хоббит, но тут оказалось, что это вовсе и не Гэндальф. На пороге стоял гном с голубой бородой, заправленной за золотой пояс; глаза ярко блестели под темно-зеленым капюшоном. Он ввалился внутрь, как только дверь открылась, не дожидаясь приглашения.
Гном повесил свой плащ с капюшоном на ближайший крючок и с низким поклоном представился:
- Двалин, к твоим услугам!
- Бильбо Мешкинс, к твоим услугам! - ответил хоббит и замолк, поскольку от удивления словно потерял дар речи. Когда молчание чересчур затянулось, Бильбо добавил:
- А я вот чай сажусь пить; не составишь ли компанию?
Это было сказано хоть и несколько неуклюже, но зато от души. А сами-то вы как разговаривали бы, приди к вам домой незваный гном и начни без всяких объяснений развешивать свои вещи?
Не успели они толком даже сесть за стол (всего-то и отведали по парочке пирожных), как раздался новый звонок, еще громче первого.
- Одну минутку, - извинился хоббит и отправился к двери.
"Ну вот, наконец, и ты!"- собирался он сказать Гэндальфу на этот раз. Но и это был не Гэндальф. Вместо него на пороге оказался очень старый гном с белой бородой и в алом капюшоне; стоило открыть дверь, он, как и первый, стремительно вошел, словно его приглашали.
- Ага, они уже начали собираться, - сказал гном, заметив зеленый капюшон Двалина на вешалке. Он повесил свой капюшон рядышком и, прижав руку к груди, произнес, - Балин, к твоим услугам!
- Благодарю, - только и смог выдавить Бильбо. Это был неправильный ответ, но хоббит был просто поражен словами "они уже начали собираться". Он любил гостей, но хотел бы знать тех, кто к нему приходит, и к тому же предпочитал сам приглашать, кого сочтет нужным. У Бильбо мелькнула ужасная мысль, что пирожных может не хватить на всех, и тогда - свои обязанности хозяина он знал и выполнял, как бы горько ему ни было, - без пирожного обойтись пришлось бы именно ему.
- Проходи и выпей с нами чаю, - выдавил, наконец, хоббит, тяжко вздохнув.
- Лучше, пожалуй, пива, если не возражаешь, любезный сэр, - ответил седобородый Балин. - И еще я бы не отказался от печенья с тмином.
- Сколько угодно! - к собственному удивлению, ответил Бильбо; более того, он бегом бросился в погребок, где налил кружку пива, затем к буфету, за печеньем с тмином, которое он только-только приготовил для себя, чтобы перекусить вечерком, после ужина.
Когда хоббит вернулся в гостиную, Балин и Двалин по-приятельски беседовали за столом (собственно говоря, они были братьями). Бильбо подал пиво и печенье, и тут раздался новый звонок, а затем - еще один.
"Ну, теперь-то - точно Гэндальф", - подумал хоббит, торопясь по коридору, и опять ошибся. На сей раз это были сразу два гнома; у обоих были синие капюшоны, серебряные пояса и желтые бороды; у каждого было по мешку с инструментами и по заступу. Они впрыгнули внутрь, как только дверь начала открываться - Бильбо уже стал к этому привыкать.
- Чем могу помочь, гномы? - спросил хоббит.
- Кили, к твоим услугам! - сказал первый.
- И Фили, - подхватил второй. Они оба сняли свои капюшоны и поклонились.
- К услугам вашим, и всего вашего рода! - на сей раз Бильбо ответил, как полагалось.
- Я вижу, Балин и Двалин уже здесь, - заметил Кили. - Присоединимся к отряду!
"Отряду! - повторил про себя Бильбо. - Не нравится мне, как это звучит. Нужно присесть на минутку, отдышаться, да выпить чего-нибудь". Но он успел сделать лишь один глоток - в уголке, пока четыре гнома, сидя за столом, болтали о копях, золоте и напастях с гоблинами, о налетах драконов и о многом другом (чего хоббит не понимал, да и не желал понимать, слишком от всего этого отдавало приключениями) - и вдруг звонок снова пропел "динь-дилинь-дилинь", да так, будто какой-то юный проказник пытался оторвать ручку.
- Еще один! - заморгал Бильбо.
- Еще не один, - поправил Фили. - Судя по звуку, еще четверо. Да и мы видели, как они шли позади нас.
Несчастный хоббит так и сел в коридоре, обхватив голову руками, совершенно не представляя, что происходит, что еще может произойти, и главное - не собираются ли гости просидеть до ужина. Тут звонок зазвенел громче, чем прежде, и пришлось бежать открывать дверь. Ко всему прочему, гномов оказалось не четыре, а ПЯТЬ. Пятый подошел, пока Бильбо сидел в коридоре. Не успел хоббит повернуть ручку, как они все уже были в прихожей, кланяясь и повторяя один за другим "к твоим услугам". Этих звали Дори, Нори, Ори, Оин и Глоин; вскоре два пурпурных капюшона, один серый, один коричневый и один белый висели на крючках, а гномы, привычно положив руки на золотые и серебряные пояса, шагали по коридору, спеша присоединиться к компании. Это уже действительно становилось похоже на отряд. Кто-то попросил эль, кто-то - портер, кто-то захотел кофе, и все, как один - пирожных; хлопоты на какое-то время отвлекли хоббита.
Большой кофейник стоял на огне, печенье с тмином уже закончилось, и гномы принялись за лепешки, как вдруг - раздался громкий стук. Не звонок, нет, а "тук-тук-тук" в замечательную зеленую дверь. Кто-то дубасил в нее палкой!
Бильбо сердито помчался по коридору, и разъяренный, и озадаченный - такой ужасной среды он просто не мог припомнить. Он рванул дверь на себя, и гости повалились в прихожую, друг на друга. Опять гномы, еще четыре! А сзади стоял, опираясь на посох, Гэндальф и смеялся. От ударов на двери образовалась вмятина; а заодно от секретного знака, нацарапанного накануне утром, не осталось и следа.
- Тише! Тише! - воскликнул маг. - Ты ли это, Бильбо? Заставляешь друзей ждать под дверью, а потом дергаешь дверь так неожиданно! Позволь представить тебе Бифура, Бофура, Бомбура, а особенно Торина!
- К твоим услугам! - поклонились Бифур, Бофур и Бомбур, выстроившись в ряд. Затем они повесили на вешалки два желтых капюшона и один бледно-зеленый; рядом оказался небесно-голубой капюшон с длинной серебряной кисточкой. Этот капюшон носил Торин, необычайно важный гном; это был сам великий Торин Дубощит, и ему вовсе не по нраву было лежать на коврике хоббита, с Бифуром, Бофуром и Бомбуром на спине. Одного Бомбура, очень толстого и тяжелого, было более чем достаточно. Торин был очень раздосадован и даже не заикнулся ни о каких услугах; но бедный господин Мешкинс столько раз повторил свои извинения, что в конце концов Торин пробурчал "не стоит об этом" и перестал дуться.
- Ну, вот все и собрались! - сказал Гэндальф, оглядев висящие рядком на вешалках тринадцать капюшонов - отличных пристегивающихся выходных капюшонов - и собственную шляпу мага. - Отличная компания! Надеюсь, опоздавшим осталось хоть что-нибудь поесть и выпить! Чем попотчуешь? Чай! Нет, благодарю! Мне, пожалуй, немного красного вина.
- И мне, - сказал Торин.
- И малиновое варенье, и яблочный пирог, - сказал Бифур.
- И сладкие пирожки, и сыр, - сказал Бофур.
- И пирожки с мясом, и салат, - сказал Бомбур.
- И еще пирожных - и эля - и кофе, если можно! - закричали из гостиной остальные гномы.
- Яйца свари вкрутую, дружище! - крикнул Гэндальф вдогонку хоббиту, который уже бросился к своим кладовкам. - Цыпленка можно не разогревать; и не забудь соленья!
"Похоже, он лучше меня самого знает, что хранится в моих кладовках!"- подумал совершенно ошарашенный господин Мешкинс, и в душе у него зашевелились подозрения, что какое-то самое ужасное приключение уже ввалилось прямиком к нему домой. Хоббит запыхался, собирая на подносы тарелки, ножи, вилки, бутылки, стаканы, блюдца, ложки и все остальное, он раскраснелся от жары и досады.
- Чтоб им пусто было, этим гномам! - сказал Бильбо вслух. - Нет, чтобы прийти да помочь немного! - И откуда ни возьмись, в дверях кухни возникли Балин и Двалин, а за ними - Фили и Кили, и не успел хоббит глазом моргнуть, как гномы подхватили подносы и пару маленьких столиков, отнесли все в гостиную и расставили по местам.
Гэндальф сидел во главе стола, а за столом - тринадцать гномов; Бильбо, присев у очага на табуреточку, грыз маленькое печенье (аппетит его бесследно пропал) и пытался делать вид, будто все, что происходит, - дело совершенно обычное, и никакое не приключение. Гномы ели и ели, говорили и говорили, время шло. Наконец, они отвалились от стола, и Бильбо поднялся, чтобы собрать тарелки и стаканы.
- Я полагаю, вы останетесь на ужин? - спросил он, как мог спокойно и вежливо.
- Разумеется! - ответил Торин. - И после ужина. Мы занимаемся делами только в поздний час, а сначала - время для музыки. Приберите-ка здесь!
Тут двенадцать гномов (исключая Торина, он был слишком важным и остался сидеть, беседуя с Гэндальфом) вскочили из-за стола и начали собирать всю посуду в высокие стопки. Не дожидаясь подносов, каждый понес на кухню в одной руке гору тарелок, обязательно с бутылкой наверху. Несчастный хоббит испуганно метался между гостями, взвизгивая "пожалуйста, осторожней!" и "ну что вы, я и сам справлюсь". Но гномы, не ответив ему, запели:
- Бей, ломай, что плохо лежит!
По бутылкам метлой лупи!
Мешкинс пусть себе скулит -
Вилки гни, ножи тупи!
Густо масло на скатерть мажь!
Щедро лей молоко в кровать!
Кости сыпь и не забывай
Пивом двери поливать!
Сыпь горшки в большой котел;
Кочергой перемешай;
И если пару целых нашел,
Сразу их в окно кидай!
И пусть Мешкинс скулит тревожней:
"Осторожней! Осторожней!"
Ну, конечно же, ничего этого гномы делать не стали, наоборот - все было вымыто и аккуратно разложено по местам с быстротой молнии, а хоббит только крутил головой посреди кухни, пытаясь углядеть, что происходит. Затем все вернулись в гостиную, где Торин курил трубку, положив ноги на решетку камина. Торин пускал громадные кольца дыма, и каждое кольцо отправлялось туда, куда он велел: верх по дымоходу, за часы на полке, под стол - или кружились под самым потолком; но нигде им не удавалось скрыться от Гэндальфа. Пых! - и маленькое колечко вылетало из короткой глиняной трубки мага, чтобы догнать и пронзить кольцо Торина. Затем колечки окрашивались в зеленый цвет и возвращались, собираясь над головой Гэндальфа. Их уже скопилась целая туча, и в сгущающихся сумерках это было волшебное зрелище. Бильбо тихонько стоял и смотрел - он любил колечки из дыма - и вдруг смутился, вспомнив, как гордился накануне утром своими кольцами дыма, которые выпускал парить над Горкой.
- Настало время музыки! - объявил Торин. - Несите инструменты!
Кили и Фили бросились к своим мешкам и достали оттуда скрипки; Дори, Нори и Ори извлекли флейты откуда-то из складок одежды; Бомбур принес из коридора барабан; Бифур и Бофур вышли и вернулись с кларнетами, разыскав их среди посохов. Двалин и Балин сказали одновременно: "Извините, я оставил в прихожей!". "И мою заодно принесите!"- крикнул им вдогонку Торин. Гномы вернулись с двумя большими виолами, размером с них самих, и принесли Торину арфу, укутанную в зеленое покрывало. Когда Торин тронул струны великолепной золотой арфы, все гномы разом заиграли; это было так неожиданно и чудесно, что Бильбо забыл обо всем на свете и унесся в дальние темные края под чужими небесами, далеко-далеко от родной норки под Горкой и от Ручейки.
Сумрак пробирался в комнату через окно, огонь плясал в очаге - апрель был довольно прохладный - а гномы все играли; тень от бороды Гэндальфа покачивалась на стене.
Сумрак залил комнату, огонь в очаге совсем угас, тени пропали, а гномы все играли. А затем вдруг один, затем другой, не прекращая играть, запели - низкими грудными голосами, как поют гномы в своих древних жилищах; и вот лишь маленький отрывок из этой песни (если только можно представить себе песню гномов без их музыки).
- К пещерам славных древних дней,
Сквозь тайны рек, лесов, полей
И мглистых гор, через простор
С рассветом - в путь шагай смелей!
Вздымался молот, грохоча,
И, заклинания шепча,
Кузнец ковал топор, кинжал,
Клинок для славного меча.
И не забудется вовек:
Дивились эльф и человек,
Как гном вплетал в живой металл
И жар огня, и холод рек.
Был в ожерельях заключен
Свет звезд, в сиянии корон
Огня вскипал свирепый шквал,
С луной и солнцем спорил он.
К пещерам славных древних дней,
Сквозь тайны рек, лесов, полей
И мглистых гор, через простор
За золотом - шагай смелей!
Сокрыт от глаз бесценный клад,
И гномы пели, каждый рад
Трудам своим, и вторил им
Арф златострунных дивный лад.
Стонали сосны в вышине,
И ветви корчились в огне.
Цветущий склон залил огонь;
И ветер выл, огня страшней.
Гудел над городом набат,
И Дейл был ужасом объят.
Ревел дракон, и рушил он
Все то, чего касался взгляд.
Гора дымилась под луной.
Час надвигался роковой.
И опустел, осиротел
Огромный город под Горой.
Под звуки арфы древних дней,
Сквозь тайны рек, лесов, полей
И мглистых гор, через простор
С рассветом - в путь шагай смелей!
Слушая эту песню, хоббит чувствовал, как его наполняет любовь к прекрасным творениям, рожденным мастерством, мудростью и магией - неукротимая и яростная любовь, живущая в сердце каждого гнома. И тут та самая малость, что досталась ему от Туков, вдруг проснулась у хоббита в душе; ему захотелось отправиться посмотреть на великие горы, услышать шум сосен и рев водопадов, исследовать пещеры, держа в руке меч, а не посох. Бильбо выглянул в окно. Над лесом сияли звезды. Хоббит подумал, что так сверкают в темных пещерах сокровища гномов. Внезапно в чаще за Ручейкой вспыхнул огонек - видно, кто-то развел костер - и Бильбо представил, как жадные драконы низвергаются на тихую Горку и заливают пламенем всю округу. Хоббит затрясся; он снова стал обычным господином Мешкинсом из Мешков-под-Горкой.
Бильбо поднялся, дрожа. Первое его желание было - принести лампу, а второе (гораздо более сильное) - под этим предлогом убежать, и спрятаться за пивными бочками в погребке, и не вылезать, пока гномы не уйдут. Но тут оказалось, что гномы уже не играют и не поют, а уставились на Бильбо сверкающими в темноте глазами.
- Ты куда собрался? - спросил Торин, который, казалось, догадался и о первом, и о втором желании хоббита.
- Может, свет зажечь? - робко спросил Бильбо.
- Мы любим темноту, - заявили гномы. - Темнота для темных дел! До рассвета еще далеко!
- Разумеется! - ответил Бильбо и поспешно сел. Но вместо табуретки он сел на каминную решетку, с грохотом повалив кочергу и совок для угля.
- Тише! - сказал Гэндальф. - Торин будет говорить! - и Торин начал свою речь.
- Гэндальф, гномы и господин Мешкинс! Мы собрались сегодня в доме нашего друга и сообщника, самого выдающегося и отчаянного хоббита - да не выпадут никогда волосы на его ногах! И воздадим хвалу его вину и пиву! - Торин остановился, чтобы перевести дух и дать хоббиту вежливо ответить, но комплимент пропал даром, поскольку бедный Бильбо Мешкинс только разевал рот, пораженный тем, что его назвали "отчаянным" и более того - "сообщником", но не мог издать ни звука. Тогда Торин продолжил:
- Мы собрались, чтобы совместно обсудить наши цели, задачи, методы, способы и средства. Очень скоро, еще до рассвета, мы отправимся в долгий поход - поход, из которого некоторые из нас, а может статься, что и все мы (исключая нашего друга и советчика, премудрого мага Гэндальфа), могут не вернуться. Мы затеяли серьезное дело. Цель наша, я полагаю, хорошо всем известна. Что же касается почтенного господина Мешкинса, и, возможно, одного-двух самых молодых гномов (думаю, не ошибусь, если укажу, к примеру, на Кили и Фили), им потребуются некоторые пояснения относительно положения вещей в настоящий момент...
Таков был Торин - очень важный гном. Если ему позволить, он мог бы продолжать в таком духе, пока не выбьется из сил, не сообщив при этом слушателям ничего нового. Но на сей раз его грубо прервали. Бедный Бильбо не мог больше терпеть. После слов "могут никогда не вернуться" он почувствовал, как внутри него поднимается страшный вопль, который, в конце концов, вырвался наружу, как поезд из туннеля. Гномы повскакали с мест, стукаясь о стол. Гэндальф засветил верхушку волшебного жезла голубым огнем, и в призрачном свете все увидели несчастного хоббита, стоящего на коленях на коврике у очага и дрожащего, как тающее желе. Затем Бильбо повалился на пол, повторяя без конца: "наповал! наповал!"- и долгое время гномы ничего больше не могли от него добиться. Пришлось поднять хоббита и отнести в соседнюю комнату на кушетку. Рядом гномы поставили стаканчик, а сами вернулись к своим темным делам.
- Горячий парень, - заметил Гэндальф, когда все снова расселись. - У него бывают такие странные припадки, но это - один из лучших, один из лучших. В драке он свирепее загнанного в угол дракона!
Если вам приходилось видеть дракона, загнанного в угол, вы согласитесь, что это лишь поэтическое преувеличение по отношению к любому хоббиту, даже если вспомнить двоюродного прадеда Старого Тука - хоббита Трещотку, который был так велик (по хоббитским меркам), что мог ездить верхом на лошади. Он громил ряды гоблинов горы Грэм в Битве Зеленых Полей и своей деревянной палицей смахнул голову с плеч короля гоблинов Гольфимбула. Голова пролетела по воздуху сотню ярдов и закатилась в кроличью нору - так одним махом была выиграна битва и изобретена игра в гольф.
Так или иначе, куда более нежный потомок Трещотки постепенно приходил в себя на кушетке. Очухавшись и сделав пару глотков из стаканчика, Бильбо неуверенно подкрался к двери гостиной. Тут он услышал, как Глоин сказал:
- Хма! - или что-то в этом роде. - И вы думаете, такой нам подойдет? Гэндальфу хорошо рассуждать, какой это отчаянный хоббит, но одного подобного вопля в решительный момент хватит, чтобы разбудить и дракона, и всю его родню, и нам тогда конец. И сдается мне, что кричал он вовсе не от горячности, а просто от страха! Вообще, если бы не знак на двери, я бы решил, что мы ошиблись адресом. Да стоило мне увидеть, как этот малыш сопит и мнется от смущения, у меня сразу появились сомнения. Он похож скорее на лавочника, чем на взломщика!
И тут господин Мешкинс повернул ручку двери и вошел. Туки взяли верх в его душе. Хоббит вдруг почувствовал, что пожертвует и сном, и обедом, лишь бы его считали свирепым. А от слов "малыш сопит и мнется" он действительно почти рассвирепел. Много раз впоследствии Мешкинсовская часть его души ужасалась, вспоминая нынешний поступок, и хоббит говорил себе: "Бильбо, ты свалял дурака; ты сам влез в это по самые уши".
- Простите, - сказал он, - что я случайно подслушал ваши слова. Мне не совсем понятен ваш разговор, а также ваше упоминание о взломщиках, но мне кажется, что я не ошибаюсь, полагая, - такую манеру хоббит называл "держаться с достоинством", - что с вашей точки зрения я недостаточно хорош. Позвольте ответить. На моей двери нет никакого знака - я покрасил ее всего неделю назад, - и вы наверняка ошиблись адресом. Да стоило мне увидеть на пороге ваши забавные физиономии, у меня сразу появились сомнения. Но можете считать, что вы нашли, кого искали. Объясните мне, что вы затеваете, и я постараюсь помочь вам, даже если придется путешествовать на восток самого Востока и сражаться с драконами Закрайней Пустыни. Моим двоюродным пра-пра-прадедом был Трещотка Тук, и...
- Конечно, конечно, но все это было очень давно, - прервал Глоин. - Я-то говорил о тебе. И поверь мне, у тебя на двери есть знак - обычное объявление, как все рисуют. "Взломщик ищет хорошую работу, с приключениями, за разумное вознаграждение" - так это обычно надо понимать. Можешь называть это не Взломщик, а Опытный Искатель Сокровищ, твое дело. Некоторые предпочитают это название. Нам все равно. Гэндальф сказал нам, что в этих местах кто-то ищет работу подобного рода, и назначил встречу здесь, в эту среду, к чаю.
- Ну, разумеется, знак на двери есть, - вмешался Гэндальф. - Я сам его и нарисовал. И у меня были на то причины. Вы просили, чтобы я нашел вам четырнадцатого участника похода, и я выбрал господина Мешкинса. Пусть только кто-нибудь заикнется, что я выбрал не того, или не тот дом, тогда можете отправляться - тринадцать - и получать все свои несчастья, а хотите - возвращайтесь копать уголь.
Маг так сверкнул глазами на Глоина, что тот вжался в спинку стула; а стоило Бильбо открыть рот, чтобы задать вопрос, Гэндальф повернулся и сердито зыркнул на хоббита, нахмурив кустистые брови. Бильбо захлопнул рот.
- Правильно, - кивнул маг. - Хватит спорить. Господина Мешкинса выбрал я, и для вас этого вполне достаточно. Раз я сказал, что он - взломщик, то взломщик он и есть - или будет, когда время придет. Он лучше, чем вам кажется; и лучше, чем сам он представляет. Вы еще доживете (если удастся) до того дня, когда будете меня благодарить. А теперь, Бильбо, мальчик мой, подай лампу - нам нужно кое-что рассмотреть!
На столе в свете большой лампы с красным абажуром появился кусок пергамента - что-то вроде старой карты.
- Эту карту нарисовал Трор, дед Торина, - пояснил Гэндальф в ответ на вопросы заинтересованных гномов. - Это карта Одинокой Горы.
- Ну и какая от нее польза, - разочарованно пожал плечами Торин, едва взглянув на карту. - Я и так хорошо помню и эту гору, и окрестности. И мне прекрасно известно, где находится Мраколесье, а где - Жженая Пустошь, на которой плодятся громадные драконы.
- Здесь на Горе дракон помечен красным, - заметил Балин, - но я думаю, найти дракона будет несложно и без карты, если мы туда доберемся.
- Но кое-чего вы не заметили, - возразил маг. - Это секретная дверь. Видите значок у западного склона и руку рядом с рунами, указывающую на этот значок? Здесь начинается тайный ход в Нижние Залы (читатель может взглянуть на карту в начале книги и увидит руны).
- Когда-то этот ход и был секретным, - возразил Торин, - но вряд ли он остался тайным до сих пор. Старый Смауг уже достаточно там пожил, чтобы узнать все тайны тех подземелий.
- Даже если дракон знает про тайный ход, он никогда им не пользовался.
- Это почему?
- Это потому, что дверь очень маленькая. "Дверь пять футов высоты, трое пройдут в ширину" - так говорят руны; Смауг в такое отверстие не мог протиснуться и в молодости, а теперь, когда он пожрал стольких гномов и людей Дейла, и подавно.
- По мне, так это совсем не маленькая дверь, - влез Бильбо (который в драконах не разбирался, но понимал в норах и подземных ходах). Он снова заинтересовался происходящим и забыл держать рот на замке. Карты хоббит очень любил, в его коридоре висела большая карта окрестностей, где Бильбо пометил красными чернилами свои любимые тропинки. - Как вообще можно такую большую дверь спрятать от всех и держать в секрете? - подивился он. Не судите строго, ведь Бильбо был всего лишь маленький хоббит.
- Способов предостаточно, - ответил Гэндальф. - Как спрятали именно эту дверь, вы не узнаете, пока не пойдете и не посмотрите. Насколько я могу судить по карте, дверь сделана так, что сливается со склоном горы. Если не ошибаюсь, это обычная уловка гномов - не так ли?
- Совершенно верно, - подтвердил Торин.
- Кстати, - продолжал Гэндальф, - я забыл сказать, что к карте прилагается и ключ, маленький забавный ключик. Вот он! - маг протянул Торину длинный серебряный ключ с замысловатой бородкой. - Береги его!
- Еще бы, - отозвался Торин. Он прикрепил ключ на цепочку, которая висела у него на шее под курткой. - Похоже, у нас действительно может что-то получиться. Такой поворот вселяет надежду. До сих пор у нас не было четкого плана действий. Мы предполагали идти на восток, как можно более осторожно и скрытно, до Долгого Озера. Там уже могут начаться неприятности...
- Гораздо раньше, если я знаю что-нибудь о дорогах на Востоке, - вмешался Гэндальф.
- Нам нужно подняться по течению Быстрой Реки, - невозмутимо продолжал Торин, - до развалин Дейла, старого города в долине у подножия Одинокой горы. Но у нас и в мыслях не было пытаться пройти через Главные Ворота. Из них вытекает река, огибая высокую скалу к югу от горы; из них выползает и дракон - и очень часто, если он не поменял свои привычки.
- Там пройти не удастся, - кивнул маг, - без помощи могучего Воина или Героя. Я пытался найти хоть одного; но воины заняты - они сражаются друг с другом в дальних краях, а героев в здешних местах отыскать весьма затруднительно, а то и вообще невозможно. Мечи здесь затупились, боевыми топорами рубят дрова, щиты пошли на колыбели да на крышки для котлов; а драконы, к счастью, достаточно далеко (так что в них не очень-то верят). Вот почему я выбрал кражу со взломом - особенно после того, как вспомнил о потайной двери. А вот и наш маленький Бильбо Мешкинс, взломщик, которого нашел и выбрал я. Так что давайте продолжим и обсудим планы.
- Отлично, в таком случае, - заговорил Торин, - может быть, наш опытный взломщик изложит нам свои идеи и предложит план, - гном повернулся к Бильбо с деланным почтением.
- Прежде всего, я хотел бы составить более полное представление обо всем этом деле, - начал хоббит, едва не дрожа от смущения, хотя все еще полный Туковской решимости участвовать в событиях. - То есть, о золоте и драконе, и прочем, и как все это там оказалось, и кому все принадлежит, и так далее, и тому подобное.
- Ну и ну! - воскликнул Торин. - Ты что, не видишь карту? И не слушал нашу песню? И не об этом мы тут толкуем часами?
- Все равно, хотелось бы все разложить по полочкам, - упрямо возразил хоббит, напуская на себя деловой вид (обычно приберегаемый для тех, кто пытался просить у него денег взаймы) и изо всех сил пытаясь быть мудрым, рассудительным и деловым, чтобы оправдать рекомендации Гэндальфа. - Кроме того, было бы желательно определить степень риска, размер текущих расходов, сроки исполнения, размер вознаграждения и прочее, - под этими словами подразумевалось просто: "А что я с этого буду иметь? И вернусь ли я живым?"
- Ну что ж, ладно, - вздохнул Торин. - Давным-давно, в дни моего деда Трора наша семья вернулась с далекого Севера; со всеми своими пожитками и инструментами они пришли к той горе, которую ты видишь на карте. Эту гору открыл еще мой дальний предок, Траин Старый, но теперь гномы стали прокладывать и расширять тоннели, вырубать залы больше прежних и огромные мастерские - да к тому же, как я понимаю, нашли много золота и россыпи драгоценных камней. Так или иначе, наша семья стала сказочно богатой и известной. Мой дед снова стал Королем Подземелья, к нему относились с величайшим почтением люди, которые жили на Юге и постепенно переселялись вверх по Быстрой Реке, пока не пришли в долину у подножия Одинокой Горы. В те дни на этом месте и был построен славный город Дейл. Правители людей часто заказывали разную работу нашим мастерам и богато вознаграждали даже не самых искусных. Отцы посылали своих сыновей к нам подмастерьями и щедро оплачивали учебу - особенно провизией, поскольку сами мы не утруждались выращивать или собирать еду. Да, то были прекрасные времена для нас, и даже у самых бедных денег хватало и на себя прожить, и в долг предложить. И времени свободного было предостаточно, чтобы изготовить всякие безделушки - просто для удовольствия - не говоря уж о разных волшебных и чудесных игрушках, подобных которым в наши дни в мире уже не отыщется. Так что залы моего деда наполнились доспехами, драгоценностями, украшениями, утварью, а ярмарку игрушек Дейла признавали чудом Севера.
Без всякого сомнения, именно это и привлекло дракона. Дело в том, что драконы крадут золото и драгоценности у людей, эльфов и гномов, где только могут; и охраняют добычу всю жизнь (а это практически вечно, если только дракон не будет убит), при этом не получая ни на грош удовольствия от этого богатства. Правду сказать, дракон обычно не видит разницы между шедевром и дешевой поделкой, хотя, как правило, точно знает последнюю рыночную цену; а кроме того, драконы не в состоянии ничего сделать сами, не могут даже поправить поврежденную пластинку на панцире. В те дни на Севере жило множество драконов, и золото там попадалось все реже, тамошние гномы постепенно кто подался на юг, кто погиб, и всеобщее разорение и разрушение от чудовищ становилось полным. Среди драконов выделялся один особенно алчный, могучий и злобный, по имени Смауг. Однажды он поднялся в воздух и двинулся на юг. Сначала мы услышали страшный шум, словно ураган надвигался с Севера, и сосны на горе скрипели и трещали на ветру. Некоторым гномам в тот день посчастливилось оказаться снаружи (я был среди них - молодой шустрый гном, вечно ищущий приключений, это и спасло мне тогда жизнь) - и мы, с большого расстояния, увидели, как дракон обрушился на нашу гору, извергая пламя. Он двинулся вниз по склонам, и деревья вспыхивали при его приближении. К этому времени в Дейле уже звонили во все колокола, воины вооружались. Гномы выбегали из горы через большие ворота; но их поджидал дракон. Никто не спасся. Вскипающая река несла на Дейл стену тумана и пара, и в этом тумане напал на город дракон и перебил большую часть воинов - обычная печальная история, слишком часто в те дни случались такие трагедии. Затем дракон вернулся к горе, заполз внутрь через Главные Ворота и опустошил все залы, коридоры, тоннели, аллеи, погреба, жилища и переходы. После этого внутри не осталось в живых ни одного гнома, и Смауг забрал себе все богатства. Скорее всего (так поступают все драконы), он свалил сокровища в огромную кучу в одном из самых глубоких залов, и спит на этой куче, как на постели. Спустя некоторое время он пристрастился выползать из ворот по ночам и нападать на Дейл, унося людей, чаще всего девушек, себе на обед, так что Дейл теперь совсем разрушен, а жители погибли или ушли. Что там происходит сейчас, я не могу сказать определенно, но вряд ли кто-нибудь осмелился поселиться ближе к горе, чем на дальнем конце Долгого Озера.
Мы, немногие оставшиеся в живых, в тот день сидели и плакали в укрытии, проклиная Смауга; неожиданно к нам присоединились мои отец и дед с опаленными бородами. Вид у них был очень суровый, но говорили они мало. Я спросил, как им удалось выбраться, но они велели мне придержать язык; сказали только, что когда-нибудь, в подходящее время, я все узнаю. После этого мы ушли, и начались наши скитания в поисках пропитания, когда подчас приходилось опускаться до черной работы в кузнице, а то и уголь копать. Но мы никогда не забывали о наших захваченных сокровищах. И даже сейчас, когда мы, позволю себе заметить, уже далеко не бедствуем и даже поднакопили кое-что, - Торин поиграл золотой цепью на шее, - мы все еще намереваемся вернуть свое и воздать по заслугам проклятому Смаугу - если удастся.
Я часто ломал голову, пытаясь сообразить, как спаслись мои отец и дед. Теперь ясно, что они воспользовались своей секретной дверью, о которой было известно только им. Ясно также, что они изготовили эту карту, только мне хотелось бы знать, как ее заграбастал Гэндальф, и почему она не досталась мне, законному наследнику.
- Я ее не "заграбастал", мне ее отдали, - возразил маг. - Твоего деда Трора, как ты помнишь, убил в копях Мории гоблин Азог.
- Да, будь он проклят! - отозвался Торин.
- А твой отец Траин ушел двадцать первого апреля - в прошлый четверг как раз исполнилось сто лет - и с тех пор ты его никогда не видел...
- Верно, верно, - подтвердил Торин.
- Так вот, это твой отец отдал мне карту, чтобы я вручил ее тебе. И если я выбрал время и место по своему разумению, ты не вправе корить меня, если принять во внимание, сколько сил я потратил, чтобы разыскать тебя. Твой отец, когда отдавал мне карту, не в состоянии был вспомнить собственного имени и не назвал мне твоего; так что, я считаю, меня нужно не бранить, а благодарить и прославлять! Вот твоя карта, - сказал Гэндальф, подвигая карту Торину.
- Я не понимаю, - ответил Торин, а Бильбо подумал, что и сам мог бы сказать то же самое. Объяснения мага ровным счетом ничего не объяснили.
- Твой дед, - медленно и серьезно заговорил Гэндальф, - отдал карту своему сыну на хранение, отправляясь в копи Мории. После гибели Трора твой отец отправился попытать счастья с картой; множество самых неприятных приключений довелось ему пережить, но он так и не добрался до Одинокой Горы. И не знаю уж, что произошло, но я обнаружил его пленником в подземельях Черного Колдуна.
- А сам-то ты как там оказался? - содрогнувшись, спросил Торин, и все гномы почувствовали себя неуютно.
- Это неважно. Я, как обычно, собирал сведения; и было это очень неприятно и крайне опасно. Даже я, Гэндальф, еле избежал погибели. Я пытался спасти твоего отца, но было уже поздно. Он потерял разум и память; он забыл почти все - кроме карты и ключа.
- Мы давно уже отплатили гоблинам Мории, - нахмурился Торин. - Пора подумать и о Черном Колдуне.
- Не говори ерунду! Этот противник совершенно не по зубам всем гномам, вместе взятым, даже если и удастся их снова собрать со всех концов света. Единственным желанием твоего отца было, чтобы его сын прочитал карту и воспользовался ключом. Дракон и Одинокая гора - пока что и этого для вас более чем достаточно.
- Только послушайте! - ахнул вдруг перепуганный Бильбо, не заметив, что говорит вслух.
- Послушать что? - все гномы разом повернулись к хоббиту, и он только смог пробормотать: "Послушайте, что я вам скажу!"
- Ну, говори! - сказали гномы.
- Мне кажется, вам следует отправиться на восток и хорошенько осмотреться на месте. В конце концов, есть эта потайная дверь, а дракон должен же когда-нибудь спать. Если вы посидите у двери на крылечке, то рано или поздно что-нибудь толковое придумаете. А сейчас, мне кажется, мы уже достаточно наговорились для одного вечера, если вы меня понимаете. Как вы смотрите на то, чтобы выспаться как следует, да отправиться пораньше и все такое? Я приготовлю хороший завтрак перед вашим уходом.
- Перед нашим уходом, видимо, ты хотел сказать, - заметил Торин. - Разве не ты - взломщик? И разве сидеть на крылечке - не твоя забота, не говоря уж о том, чтобы проникнуть внутрь? Но я согласен насчет сна и завтрака. Обычно на завтрак перед походом я ем шесть яиц с ветчиной: я имею в виду глазунью, а не вареные, и чтобы желтки были целые.
Заказав по очереди на завтрак, что кому хотелось, в таком же тоне (очень обидном для Бильбо), гномы поднялись. Кое-как удалось разместить их по свободным комнатам, приспособив под постели даже кушетки и стулья, после чего хоббит отправился в свою маленькую кровать совершенно разбитый и несчастный. Единственная мысль его слегка утешила: Бильбо решил не беспокоиться и не вставать спозаранку, чтобы готовить все эти несчастные завтраки. Туковский задор угасал, и хоббит вовсе не был уверен, что утром отправится куда-либо.
Лежа в постели, Бильбо слышал, как за стенкой, в лучшей спальне для гостей, Торин все еще мурлыкал про себя:
- К пещерам славных древних дней,
Сквозь тайны рек, лесов, полей
И мглистых гор, через простор
За золотом - шагай смелей!
Бильбо заснул под эту песню, и поэтому ему снились очень неприятные сны. И рассвет уже давным-давно растаял, когда хоббит открыл глаза.
