Очнувшись, Бильбо попытался открыть глаза, но так и не понял, удалось ли ему это; и с закрытыми, и с открытыми глазами он не видел ровным счетом ничего. Рядом никого не было. Только представьте, как он испугался! Хоббит ничего не видел, ничего не слышал, и ничего не чувствовал, кроме каменного пола.
Очень медленно Бильбо встал на четвереньки и вслепую дополз до стены туннеля; но, сколько он ни ощупывал камни, он ничего не обнаружил, совсем ничего: ни следа гоблинов, ни следа гномов. Голова кружилась, Бильбо даже не мог сообразить наверняка, в какую сторону они бежали, когда он упал. Выбрав направление, которое ему показалось верным, хоббит прополз довольно много и тут нащупал рукой на полу что-то вроде холодного металлического колечка. Это был поворотный момент в его истории, но Бильбо и не подозревал об этом. Хоббит бездумно положил кольцо в карман; сейчас от этой вещицы определенно не было никакого проку. Бильбо прополз еще немного и, отчаявшись, сел на холодный пол и просидел неподвижно довольно долго. Он стал представлять, как жарит у себя на кухне яичницу с ветчиной - поскольку отчетливо чувствовал, что самое время что-нибудь скушать - но от этого стало только хуже.
Бильбо не представлял, что ему следует делать; не представлял, что произошло; и почему его бросили; и почему, если его бросили, его не схватили гоблины; и почему так болит его голова. А все дело было в том, что он долгое время пролежал в очень темном углу, бездыханный и неподвижный.
Посидев так, Бильбо стал искать свою трубку. Она оказалась целехонька, и это уже было неплохо. Тогда хоббит достал кисет, и там оказалось немного табака, и это было еще лучше. Тогда Бильбо решил достать спички - и не смог найти ни одной, и это его доконало. Хотя это было к лучшему, как хоббит и сам вынужден был согласиться, когда спокойно поразмыслил. Страшно представить, кто или что могло явиться к нему из темных закоулков в этом жутком месте на чирканье спичек или на запах дыма. И все же теперь Бильбо совершенно упал духом. Однако, похлопывая себя по карманам в поисках спичек, хоббит нащупал рукоятку своего меча - маленького кинжала, добытого в пещере троллей, о котором Бильбо и думать забыл; гоблины, к счастью, не обнаружили меча, спрятанного в штанине.
Бильбо достал меч. Клинок засветился неярким светом перед его глазами. "Так этот меч тоже сделали эльфы, - смекнул хоббит. - А гоблины не очень близко, но и не слишком далеко".
Но все же на душе у него полегчало. Было приятно держать в руке клинок, выкованный в Гондолине для гоблинских войн, о которых сложено столько песен; кроме того, Бильбо заметил, как ошарашивает гоблинов такое оружие, нежданно появившись перед их глазами.
"Назад? - стал размышлять хоббит. - Невозможно! В сторону? Ни в коем случае! Вперед? Больше ничего не остается! Ну, так идем!"
Бильбо поднялся и побрел вперед, одной рукой держа перед собой маленький меч, а другой касаясь стены; сердце хоббита бешенно колотилось.
Ясно, что Бильбо действительно попал в серьезную переделку. Но нужно помнить, что все же для него положение было не таким безнадежным, каким оно было бы для меня или вас, окажись мы на его месте. Хоббиты не во всем похожи на людей; и хотя у хоббитов норки - в отличие от гоблинских туннелей - чистые, светлые и хорошо проветриваются, все же хоббитам гораздо привычнее, чем нам, подземные ходы, и они удивительно сохраняют чувство направления под землей - если только голова перестала кружиться после удара. А еще хоббиты умеют бесшумно двигаться, незаметно прятаться; синяки и ушибы заживают на них очень быстро, да вдобавок они владеют неисчерпаемым запасом премудростей и полезных поговорок, многие из которых люди никогда и не слыхивали, а может, позабыли давным-давно.
И все-таки, не хотел бы я оказаться теперь на месте господина Мешкинса. Туннелю, казалось, не будет конца. Ясно было только, что дорога ведет вниз и примерно в одном и том же направлении, несмотря на изгибы и повороты. То и дело в стенах туннеля открывались боковые проходы, которые Бильбо видел в мерцающем свете клинка или чувствовал рукой. На них хоббит не обращал внимания, только спешил проскочить побыстрее, опасаясь, как бы оттуда не выскочил гоблин, или еще более страшная темная тварь. Он шел и шел, вперед и вниз; никаких звуков не было слышно, только время от времени летучая мышь с легким шуршанием проносилась над ухом у хоббита - сначала Бильбо очень пугался, но это повторялось так часто, что он привык. Я просто не представляю, сколько же хоббит брел таким образом - и боясь идти вперед, и страшась остановиться - шел, шел, смертельно усталый. Казалось, это был путь в самое завтра или в послезавтра.
И вдруг Бильбо шагнул прямо в воду. Ух! Вода была ледяная. Хоббит отскочил назад. Невозможно было понять, просто ли это лужа на пути, или берег подземного потока, пересекающего туннель, или край темного глубокого подземного озера. Меч уже светился еле-еле. Бильбо остановился и, прислушавшись, услышал только "кап-кап-кап" - с невидимого потолка падали в воду капли; но никаких других звуков не было.
"Стало быть, это лужа или озеро, но не подземная река"- сообразил хоббит. Но продолжать путь во тьму он не смел. Хоббит не умел плавать; да еще в голову лезли мысли о копошащихся в воде грязных склизких тварях с большими выпученными слепыми глазами. В сердце гор в подземных озерах и бассейнах живут странные существа. Там есть рыбы, чьи предки нырнули в глубину кто знает сколько лет назад, да так и не вынырнули, а глаза их росли больше, больше и больше, стараясь разглядеть хоть что-то во тьме; а еще есть другие твари, куда пострашнее рыб. Даже в тех туннелях и пещерах, что гоблины рыли для себя, живут скрытно жуткие существа, которые заползли внутрь и спрятались во тьме. А некоторые пещеры существовали задолго до того, как гоблины расширили их и провели к ним свои ходы, и исконные обитатели тех пещер еще прячутся в укромных уголках, затаившись и принюхиваясь.
Там, в глубокой пещере, у темной воды, жил старый Голлум, маленькое скользкое существо. Не знаю, откуда пришел он, не знаю, кто он был. Просто Голлум - чернее черного, только два бледных глаза светились на худом лице. Он смастерил маленькую лодку и плавал неслышно по озеру (это действительно было озеро - широкое, глубокое и смертельно холодное). Он греб длинными ступнями, свесив ноги за борта лодки, но никогда не поднимал волны. Никогда. Глазищами, похожими на бледные лампы, Голлум высматривал слепую рыбу и хватал ее длинными пальцами с быстротой молнии. Мясо он тоже любил. Гоблин ему был вполне по вкусу, если удавалось его поймать. Однако Голлум всегда старался, чтобы о нем не узнали. Он нападал на гоблина сзади, если тот оказывался в одиночестве поблизости от воды, в то время как Голлум прогуливался там. Надо сказать, что гоблины довольно редко появлялись в этих местах, будто чувствовали, что нечто враждебное таится там внизу, у самых корней горы. Гоблины добрались до озера, когда рыли свои туннели давным-давно, и обнаружили, что дальше дороги нет; поэтому здесь их проходы в этом направлении заканчивались, и им не было нужды ходить сюда - если только Великий Гоблин не посылал их. Бывало, что повелителю приходило в голову отведать рыбки из озера, но бывало и так, что в итоге не оказывалось ни рыбки, ни посыльного.
Собственно говоря, Голлум жил на скользком каменном островке посреди озера. Сейчас он наблюдал за Бильбо издали своими глазищами-телескопами. Хоббит не мог видеть Голлума, а тот ломал себе голову насчет Бильбо, который совсем не походил на гоблина.
Голлум сел в лодку и отчалил от скалы, а Бильбо все сидел на берегу, расстроенный и выбитый из колеи. Вдруг из мрака появился Голлум, бормоча свистящим шепотом:
- Ух-ты, плюх-ты, моя радос-с-сть! Кажется, у нас перемена блюд; ну, хоть закусим как следует, голлум! - звук "голлум" получался у него, когда он шумно сглатывал. Так и возникло его прозвище, хотя сам себя он всегда называл "моя радость".
Хоббит подскочил от испуга, когда услышал шипение и увидел два бледных глаза, выпученных на него.
- Ты кто? - завопил Бильбо, выставив перед собой клинок.
- А это кто такое, моя радос-сть? - прошипел Голлум (он уже не мог избавиться от привычки говорить сам с собой, ведь больше разговаривать ему было не с кем). Голлум и явился, чтобы это выяснить, поскольку был пока не очень голоден, а скорее ему было любопытно; в противном случае он сначала схватил бы, а шипел уже потом.
- Меня зовут Бильбо Мешкинс. Я потерял гномов, я потерял мага и сам попал, не знаю куда; да я и знать не хочу, лишь бы мне выбраться отсюда.
- А ш-што это у него в руках? - продолжал Голлум, с неприязнью глядя на меч хоббита.
- Меч, клинок, выкованный в Гондолине!
- Шш-шш, - скривился Голлум, но стал гораздо вежливей. - Не посидеть ли нам и не побеседовать с ним, моя радос-сть? Может, оно любит загадки разгадывать? - Голлум старался выглядеть подружелюбнее, по крайней мере, сейчас, до тех пор, пока не выяснит побольше и про меч, и про самого хоббита: один ли тот, хорош ли на вкус и голоден ли сам Голлум. Загадки - это все, что пришло ему в голову. Загадывать, а иногда отгадывать, загадки - только в эту игру играл он когда-то в подземной норке с такими же, как он, забавными существами, давным-давно, давным-давно, до того, как друзья отвернулись от него и прогнали прочь, и уполз один вниз, вниз, в самую глубь горы.
- Отлично, - ответил Бильбо, вынужденный соглашаться, пока не выяснит побольше об этом странном существе: один ли тот, свиреп ли, а может, голоден и не дружит ли с гоблинами.
- Спрашивай первый, - добавил хоббит, который не успел еще придумать свою загадку.
И Голлум зашипел:
- Чьи корни скрыты глубоко,
А голова - так высоко?
Все в мире ростом превзойдет,
Хоть не росла и не растет.
- Знаю! - воскликнул Бильбо. - Это же гора!
- Он так быстро решил? Он должен поиграть с нами, моя радос-сть! Если моя радость спрошу, а он не ответит, мы скушать его, моя радос-с-сть. Если он спросит, а мы не ответим, мы исполнить его просьбу, а? Мы покажу дорогу, пусть уходит!
- Годится! - откликнулся Бильбо, не решаясь отказаться, и лихорадочно пытаясь вспомнить загадки, от которых теперь зависела его жизнь.
- На красных холмах тридцать белых коней.
Они пожевали,
Они постучали
И смирно стоят - назови их скорей!
Ничего лучше хоббит вспомнить не смог - в голове его крутилось одно: что его могут съесть. Конечно, вы знаете эту старую загадку, знал ее и Голлум.
- С бородой, с бородой, - зашипел он. - Зубы! Зубы, моя радос-с-сть; но у нас-то их осталось только ш-шес-сть! - и Голлум загадал свою вторую загадку:
- Без крыльев летает,
Без голоса ворчит,
Без когтей терзает,
Безо рта свистит.
- Секундочку! - задумался хоббит, который никак не мог взять себя в руки - так ему не хотелось быть съеденным. К счастью, он когда-то слышал подобную загадку и, собравшись с мыслями, вспомнил ответ.
- Ветер, конечно, ветер! - сказал Бильбо, гордый своей сообразительностью.
"Ну, вот такую этот земляной червяк не отгадает", - подумал хоббит и произнес:
- Смотрит вниз на синем глаз.
Видит: на зеленом глаз.
"На меня он так похож, -
Говорит тот глаз, - но все ж
Выше я во много раз;
На зеленом - низкий глаз!"
- Шш-шш-шш, - зашипел Голлум. Он очень, очень долгое время провел под землей и уже позабыл вещи такого рода. Но едва у Бильбо уже затеплилась надежда, что Голлум не ответит, тот вдруг припомнил совсем древние времена, когда жил со своей бабушкой в норке на берегу реки. - Ш-ш-ш, моя радость, - сказал он. - Это же солнце и маргаритки, вот ш-што это такое.
Но эта простая наземная загадка здорово утомила Голлума. Да еще она напомнила ему годы, когда он был не так одинок, не так противен и не так грязен, и воспоминания разъярили его. Кроме того, Голлум почувствовал голод; так что на сей раз он приготовил загадку более сложную и более неприятную:
- Нельзя увидать и нельзя услыхать,
Нельзя и учуять, нельзя и обнять.
За звездами прячется, и под горой,
И в маленькой щелке любой.
Она начинает, она прекращает,
Жизнь завершает, смех убивает.
Но Голлуму не повезло: Бильбо слышал такую загадку раньше; да и ответ был здесь рядом и повсюду.
- Тьма! - выкрикнул хоббит, не задумываясь.
- Без крышки мой сундук, без петель, без замка;
Но золото внутри чудного сундука! -
торопливо проговорил Бильбо, чтобы выиграть время, пока не придумает что-нибудь действительно сложное. Ему казалось, что это очень известная и легкая загадка, хотя он произнес ее не так, как обычно ее загадывают. Но эта загадка оказалась крепким орешком для Голлума. Он шептал что-то себе под нос, но не отвечал; а только шипел и бормотал под нос.
Бильбо начал терять терпение.
- Ну, так что же это? - настаивал он. - Чего шипишь? Думаешь, ответ - кипящий чайник?
- Мы должен подумать; пусть он даст нам подумать еще, моя радос-с-сть!
- Ну, - повторил Бильбо, позволив Голлуму подумать довольно долго. - Сдаешься?
Но вдруг Голлум припомнил, как давным-давно, не слушая бабушку, таскал из птичьих гнезд яйца и как сидел на берегу реки, высасывая их.
- Яйц-ца! - прошипел он. - Это яйц-цо! - и загадал новую загадку:
- Не дышит, но живая;
На ощупь - ледяная;
Не зная жажды - пьет,
В кольчуге жизнь живет.
Теперь уже Голлум опасался, что вопрос чересчур легкий, потому что сам-то он все время думал об этом. Он просто ничего лучше не мог придумать в эту минуту, слишком утомила его загадка про яйцо. Но оказалось, что для Бильбо это очень сложная задача, поскольку хоббит старался никогда в жизни не иметь никакого дела с водой. Вы-то наверняка знаете ответ или легко можете сообразить, сидя уютно дома, где вам не грозит быть съеденным. Бильбо сел и откашлялся раз или два, но ответ не приходил ему в голову.
Прождав некоторое время, Голлум начал шипеть себе под нос с довольным видом:
- Вкусен ли он, моя радос-с-сть? Сочен ли он? Хрус-стит ли он? - глаза его уставились на Бильбо из темноты.
- Секундочку, - запротестовал хоббит, холодея. - Я же тебе дал достаточно времени.
- Пусть поспешит, поспешит! - бормотал Голлум, собираясь выбраться из лодки на берег, чтобы напасть на Бильбо. Но едва он ступил в воду своей длинной костлявой ступней, испуганная рыба выскочила из озера и плюхнулась Бильбо на ногу.
- Ох! - вздрогнул хоббит. - Холоднющая и скользкая какая! - и тут же его осенило:
- Рыба! Рыба! - завопил он. - Это рыба!
Голлум был страшно разочарован; но Бильбо как можно быстрее уже выпалил следующую загадку, так что Голлуму пришлось вернуться в лодку и думать:
- На одной ноге - без ног, рядом две ноги - на трех, и еще для четырех кое-что осталось!
Сейчас было неудачное время для этой загадки, но Бильбо слишком торопился. Голлум бы здорово помучился, задай хоббит эту загадку в другой раз. А теперь, после загадки про рыбу, "без ног" было несложно сообразить, а дальше все было проще простого. "Рыба на столике, человек рядом сидит на табурете, а кошке остались кости", - разумеется, это и был правильный ответ, и Голлум довольно скоро разгадал загадку. После этого ему пришло в голову, что пора загадать что-то действительно сложное и страшное. Вот его загадка:
- Ничто пред ним устоять не может:
Звери, птицы, деревья тоже.
Сталь грызет, железо кусает,
Камни в порошок стирает.
Владык убивает, крушит города,
И горы рушит без следа.
Бедный Бильбо сидел в темноте, перебирая ужасные имена всяких гигантов и чудищ, о которых ему приходилось слышать сказки и легенды, но никто из них не обладал такой силой. Бильбо чувствовал, что он не там ищет, что ответ совсем простой, но ничего не мог сообразить. От страха в голове у хоббита все смешалось. Голлум снова полез из лодки. Он шагнул в воду и зашлепал к берегу; перепуганный Бильбо видел, как приближаются два бледных глаза. Во рту у хоббита пересохло; он попытался крикнуть: "Дай мне время подумать! Дай мне еще время!" Но смог только слабо пискнуть:
- Время! Время!
Бильбо спасся просто чудом. Ведь это и был, конечно, правильный ответ.
Голлума снова постигло разочарование. Он начал сердиться, да и игра ему стала надоедать; от нее только разыгрался аппетит. Голлум даже не стал возвращаться в лодку,а сел в темноте рядышком с Бильбо. От такого соседства хоббит почувствовал себя совсем неуютно, и мысли его совершенно спутались.
- Пусть он спросит ещ-ще, моя радос-сть, пусть. Пус-сть с-спросит, - торопил Голлум.
Но Бильбо просто не в состоянии был придумать вопрос, когда рядом сидел этот грязный, холодный, мокрый тип, который тыкал и поглаживал несчастного хоббита. Бильбо почесался, потом ущипнул себя; но ничего не приходило в голову.
- Пусть спрашивает, пус-с-сть! - зудел Голлум.
Бильбо ущипнул себя, шлепнул себя по коленкам; он схватился за рукоятку своего маленького меча; другую руку хоббит сунул в карман. Рука наткнулась на кольцо, подобранное в подземной галерее; Бильбо и думать забыл про него.
- Что это у меня в кармане? - спросил хоббит вслух. Он говорил сам с собой, но Голлум решил, что это новая загадка, и был ошарашен.
- Нечестно! Нечес-стно! - зашипел он. - Правда же, нечестно, моя радость, спрашивать, что там в его парш-шивых карманах?
Бильбо сообразил, что произошло, и не нашел ничего лучше, как ухватиться за этот вопрос.
- Что у меня в кармане? - повторил он во весь голос.
- Ш-ш-ш, - зашипел Голлум. - Мы должны угадать с трех раз, моя радос-с-сть, три попытки!
- Ладно! Отгадывай! - кивнул Бильбо.
- Руки! - крикнул Голлум.
- Неправильно, - ответил Бильбо, который, по счастью, только что вынул руку из кармана.
- Ш-ш-ш, - Голлум совсем расстроился. Он стал перебирать в уме все, что ему приходилось держать в собственных карманах: рыбьи кости, гоблинские зубы, ракушки, крыло летучей мыши, точильный камень для зубов и прочие гадости. Он пытался представить, что держат в карманах другие.
- Нож! - решил наконец Голлум.
- Не угадал! - свой маленький ножик Бильбо недавно потерял. - Последняя попытка!
Теперь Голлуму пришлось хуже даже, чем когда Бильбо задал загадку про яйцо. Он шипел, бормотал, раскачивался взад и вперед, топал ногой по полу пещеры, корчился и извивался; но никак не решался потратить свою последнюю попытку.
- Ну, давай! - поторопил Бильбо. - Я жду!
Бильбо пытался говорить веско и спокойно, хотя вовсе не ясно было, как может завершиться игра - неважно, угадает Голлум или нет.
- Время вышло! - крикнул Бильбо.
- Веревочка, или ничего! - завизжал Голлум, и при этом немного сжульничал - сказал две отгадки сразу.
- Ни то, ни то! - выпалил Бильбо, не в силах скрыть свою радость; он тут же вскочил на ноги, прижался спиной к стене и выставил меч перед собой. Хоббит, конечно, знал, что традиции и правила игры в загадки святы и нерушимы, и даже злобные твари неукоснительно их соблюдают. Но Бильбо чувствовал, что не стоило ждать от этого скользкого существа, загнанного в угол, исполнения обещаний. Ясно, что тот под любым предлогом постарается улизнуть. И, кроме того, последний вопрос Бильбо, если уж говорить о древних правилах, был не совсем настоящей загадкой.
Но в любом случае Голлум еще не был готов напасть на Бильбо. Он ясно видел меч в руках хоббита. Голлум сидел неподвижно, только дрожал и шептал что-то себе под нос. Бильбо не выдержал.
- Ну? - спросил он. - Так что насчет уговора? Я хочу уйти. Показывай дорогу.
- Разве мы обещать, моя радость? Показать парш-шивому маленькому Меш-шкинсу выход, ну да. Но что же у него за такое в этом кармане, а? Ни веревочка, ни ничего. Ни то, ни то! Голлум!
- Ничего не поделаешь, - настаивал Бильбо. - Уговор дороже денег.
- Какие они шустрые, какие нетерпеливые, моя радос-с-сть, - зашипел Голлум. - Но ему придется подождать, придется. Мы не могу так прямо пойти в туннели. Мы должен пойти и кое-что взять с собой, да, кое-что полезное.
- Тогда давай быстрее! - крикнул Бильбо, довольный уже тем, что Голлум уходит. Хоббит решил, что Голлум просто хитрит, чтобы сбежать, и не собирается возвращаться. О чем это болтал Голлум? Какие такие полезные вещи мог он хранить на темном озере? Но Бильбо ошибался. Голлум очень даже собирался вернуться. Он был зол и голоден. И этот негодный злобный тип уже решил, что делать.
Неподалеку от берега у Голлума был остров, о котором Бильбо и не догадывался, а там, в тайнике, были припрятаны несколько безделушек, и среди прочего одна прекрасная вещица, прекрасная и удивительная. У Голлума было кольцо - золотое кольцо, чудесное кольцо.
- Мой подарочек ко дню рожденья, - шептал он сам себе, как уже привык шептать в бесконечные темные дни. - Вот ш-што нам теперь нужно, да; вот ш-што нужно!
Кольцо было необходимо ему, потому что оно было волшебное: стоило только надеть его на палец, как станешь невидимым; и обнаружить тебя можно будет лишь при ярком солнце, по неясной бледной тени.
- Мой подарочек ко дню рожденья! На день рожденья мы получить его, моя радос-с-сть, - так он всегда говорил сам себе. Но кто знает, как попало к Голлуму это кольцо, в далекие времена, когда такие кольца были не в диковинку? Может, и самому Хозяину, который властвует над кольцами, это было неведомо. Голлум сначала все время носил кольцо на пальце, пока ему не надоело; он положил кольцо в кисет, но оно мешало ему; и теперь Голлум обычно прятал кольцо в углублении скалы на своем острове и постоянно бегал его проведать. А иногда Голлум надевал кольцо - если разлука становилась непереносимой, или если был очень, очень голоден, а рыба слишком приедалась. Тогда он рыскал по темным закоулкам пещеры в поисках заблудившегося гоблина. Он даже отваживался забредать в пещеры, освещенные факелами, от света которых слезились его глаза; он все равно был в безопасности. Конечно, Голлум ничем не рисковал. Никто не видел его, никто не замечал, пока не чувствовал скользкие пальцы на своем горле. Всего несколько часов назад Голлум надевал кольцо, чтобы поймать детеныша гоблина. Как тот верещал! От гоблина осталась еще пара необглоданных косточек, но Голлуму хотелось чего-нибудь помягче.
- В полной безопасности, да-да, - шептал он сам себе. - Он нас и не увидит - правда, моя радость? Нет, не увидит, и ему не поможет его маленький гнусный меч, не поможет.
Вот что было в его злобных мыслях, когда он скользнул от Бильбо к себе в лодку и отчалил во тьму. Бильбо решил, что больше не увидит Голлума. Хоббит все же подождал немного; ведь у него и представления не было, как самому отыскать дорогу.
И вдруг тьму прорезал страшный вопль. Мурашки побежали по спине у Бильбо. Голлум ругался и причитал в отчаянии и, судя по звуку, где-то неподалеку. Он был на своем острове и рылся повсюду, тщетно пытаясь отыскать пропажу.
- Где оно? Где же оно? - доносились вопли до Бильбо. - Пропало, оно пропало, моя радос-с-сть, пропало! Будь я проклят, моя прелесть потерялас-сь!
- Что случилось? - крикнул Бильбо. - Что ты там потерял?
- Пусть не лезет! - взвизгнул Голлум. - Пусть не лезет не в свое дело, голлум! Потерялось, голлум, голлум, голлум.
- И я потерялся, - подхватил Бильбо. - И я хочу найтись. И я победил, а ты обещал. Так что давай! Иди и покажи мне выход отсюда, а потом будешь искать, что потерял! - хотя причитания Голлума и звучали очень жалобно, но Бильбо не мог ему сочувствовать, даже если бы и захотел: хоббит полагал, что если Голлуму что-то нужно позарез, то добра от этого не жди.
- Ну, давай же! - поторопил Бильбо.
- Нет, нет, не сейчас, моя радос-с-сть, - твердил Голлум. - Мы должен его найти, оно потерялось, голлум.
- Но ты так и не отгадал мою загадку, а мы ведь договорились! - продолжал настаивать Бильбо.
- Не отгадал загадку! - охнул Голлум. И вдруг из тьмы раздалось пронзительное шипение. - Ш-што у него в кармане? Пусть скажет. Пусть он сначала скажет!
Бильбо казалось, что нет особых причин скрывать правду. Голлум раньше хоббита сообразил, что к чему; и это понятно, ведь Голлум долгие годы лелеял только это кольцо, и долгие годы дрожал от страха, что его украдут. Но Бильбо рассердила задержка. В конце концов, он действительно выиграл, без жульничества, хотя ему грозила страшная опасность.
- Сам не отгадал, ответа не узнаешь, - решил хоббит.
- Но это был нечестный вопрос, - зашипел Голлум. - Не загадка, моя радос-с-сть, просто вопрос.
- Ну, что ж, коли речь пошла о простых вопросах, - возразил Бильбо, - то я первый спросил. Что ты потерял? Отвечай.
- Шш-што там у него в кармане? - шипение становилось громче и яростней, и, приглядевшись, Бильбо с ужасом заметил две горящие точки, устремленные на него. Глаза Голлума разгорались огнем по мере того, как росли его подозрения.
- Что ты потерял? - упрямо повторил Бильбо.
Но глаза Голлума ярко вспыхнули зеленым огнем и стали быстро приближаться. Голлум снова был в своей лодке и бешенно греб к темному берегу; и сердце его было так исполнено ярости от потери и подозрений, что никакой меч уже не мог его напугать.
Бильбо не представлял себе, что же так взбесило Голлума, но ясно было одно: разговоры закончились, и теперь Голлум настроен во что бы то ни стало разделаться с хоббитом. Не мешкая, Бильбо повернулся и бросился наугад в проход, из которого пришел, левой рукой касаясь стенки.
- Шш-што там у него в кармане? - за спиной Бильбо слышалось шипение Голлума и плеск воды, когда тот выскочил из лодки. "В самом деле, что же у меня там?"- подумал Бильбо, тяжело дыша и спотыкаясь на бегу. Он сунул левую руку в карман. Кольцо, очень холодное на ощупь, легко скользнуло на указательный палец хоббита.
Шипение раздавалось уже совсем рядом. Бильбо обернулся и увидел глаза, приближающиеся, словно маленькие зеленые фонарики. Перепуганный Бильбо бросился прочь, но тут же споткнулся о какой-то выступ и упал на пол, накрыв собой меч.
В следующее мгновение Голлум оказался прямо над хоббитом. Но не успел Бильбо хотя бы перевести дыхание, приподняться или взмахнуть мечом, Голлум промелькнул мимо, не замечая хоббита, и побежал дальше, шепча проклятия.
Как же так? Голлум прекрасно видел в темноте. Бильбо и сейчас, со спины, различал слабое сияние от его глаз. Хоббит, морщась от боли, поднялся и убрал в ножны меч, который в туннеле снова начал слабо светиться, а затем осторожно последовал за Голлумом. Было похоже, что выбора у хоббита нет. Пробираться обратно к озеру не имело никакого смысла. А если последовать за Голлумом, тот мог, сам того не желая, вывести Бильбо из этого подземелья.
- Проклятье! Проклятье! Проклятье! - шептал Голлум. - Проклятье Мешкинсу! Все пропало! Шшто у него в кармане? О, мы догадаться, моя радость, догадаться. Он нашел его, так и есть. Мой подарочек ко дню рожденья.
Бильбо навострил уши. Наконец и у него в голове стало проясняться. Хоббит, насколько осмелился, подобрался поближе к Голлуму, который продолжал бежать вперед, не оглядываясь, только вертя головой по сторонам, как понял Бильбо по бликам света.
- Мой подарочек! Проклятье! Как мы мог его потерять, моя радос-с-сть? Знаю, знаю. Когда последний раз мы здесь ходить, когда мы сцапать этого маленького писклявого парш-шивца. Да, да. Проклятье! Оно ускользнуло от нас, после всех этих долгих лет! Оно покинуло нас, голлум!
Голлум вдруг сел и заплакал; эти свистящие и булькающие звуки было страшно слушать. Бильбо, что было сил, прижался к стене туннеля. Наплакавшись, Голлум забормотал. Похоже было, будто он спорит сам с собой.
- Незачем возвращаться и искать, не стоит. Мы не вспомнить все места, где побывать. Да и бесполезно. Оно у Мешкинса в кармане; парш-шивый нюхач нашел его, вот что.
- Это только догадки, моя радос-с-сть, догадки. Мы не узнать точно, пока не разыскать этого паршивца и не схватить за горло. Он ведь не знает, что может подарочек, ведь не знает? Он просто носит его в кармане. Не знает, и далеко ему не уйти. Он потерялся, этот парш-шивый нюхач. Он не знает, как выбраться отсюда. Он сам так сказал.
- Да, так он сказал; но он коварен. Он не объяснил. И он не захотел сказать, шш-што у него в кармане. Он знает. Он смог прийти, он сможет и выйти, да. Он пойдет к задним воротам. К задним воротам, вот что.
- Там его схватят гоблины. Там он не сможет пройти, моя радос-с-сть.
- Ш-ш, ш-ш, голлум! Гоблины! Но если подарочек у него, если у него наша прелесть, гоблины заберут ее, голлум! Они найдут подарочек, они узнают, что это такое. Мы больше никогда не быть в безопасности, никогда больше, голлум! Гоблин наденет кольцо, и никто его не увидит. Он придет невидимый. Даже наш-ш-ши умные глазки его не разглядят; он подползет тихо и незаметно и схватит нас, голлум, голлум!
- Тогда хватит разговоров, моя радос-с-сть, и поторопимся. Если Мешкинс пошел этим путем, надо бежать и смотреть. Вперед! Это недалеко. Скорей!
Голлум рывком вскочил на ноги и неуклюже помчался по туннелю. Бильбо припустил вдогонку, не слишком приближаясь, хотя главное, чего он опасался теперь, это снова споткнуться и грохнуться с шумом. Голова шла кругом от надежды и сомнений. Оказывается, найденное кольцо было волшебным: оно помогало стать невидимым! Бильбо слыхал, конечно, о таких вещах в старых сказках; но невозможно было поверить, что он, просто случайно, нашел такое кольцо. И все же деваться было некуда: Голлум с его зоркими глазами пробежал, не заметив хоббита, всего в двух шагах.
Они бежали по проходам; впереди - Голлум с топотом, бормоча проклятия, сзади - Бильбо, тихо-тихо, как умеют хоббиты. Вскоре они достигли места, где, как заметил Бильбо по дороге сюда, открывались вправо и влево боковые проходы. Голлум начал считать их.
- Один слева, так. Один справа, так. Два справа, так, так. Два слева, так, так, - и так дальше.
Чем дольше он считал, тем больше замедлял бег; Голлум начал дрожать и голос его слабел; он забирался слишком далеко от воды, и решимость покидала его. Можно было наткнуться на гоблинов, а кольца у него не было. Наконец Голлум остановился у низкого прохода по левую руку.
- Семь справа, так. Шесть слева, так, - прошептал он. - Вот он. Это путь к задним воротам, да-да. Это здесь!
Голлум заглянул в проход и отпрянул.
- Но мы не соваться туда, моя радос-с-сть, не соваться. Там внизу гоблины. Много гоблинов. Мы их чуять. Шш-шш! Но что же нам делать? Будь они прокляты, гром их разрази! Придется ждать здесь, моя радость, немного подождать и посмотреть.
Тут все остановилось. Голлум привел-таки Бильбо к выходу, но вот пройти хоббит не мог. Прямо в проходе сидел, скрючившись, Голлум и сверкал глазами, опустив голову до колен.
Бильбо тише мышки отодвинулся от стены; но Голлум тут же встрепенулся и стал принюхиваться, а глаза его полыхнули зеленым огнем. Он тихо, но угрожающе зашипел. Видеть хоббита Голлум не мог, но сильное возбуждение и темнота обострили его другие чувства: слух и нюх. Он сжался в комок, растопырив по полу руки, и вытянул шею, чуть не касаясь носом камня. Хотя Голлум казался только неясной тенью в сиянии своих глаз, Бильбо видел, или, вернее, чувствовал, что тот напряжен, как тетива, и готов к мгновенному прыжку.
Бильбо затаил дыхание и тоже замер. Он был в отчаянии. Нужно было выбираться во что бы то ни стало из этой жуткой тьмы, пока остались хоть какие-то силы. Нужно драться. Нужно напасть на это отвратительное создание, прикончить его, заколоть. Это было бы убийство. Но не честный поединок. Хоббит был невидим. У Голлума же не было даже меча. Голлум пока не угрожал открыто убить Бильбо, и не нападал первый. И он был одинок, несчастен, потерян. Внезапно странные чувства, жалость пополам с ужасом, обрушились на Бильбо: он вдруг ясно представил себе, каково это - мелькание бесконечных неразличимых дней без света, без искорки надежды на перемены, жесткие камни, холодная рыба, бесконечные туннели и шепот. Все это пронеслось яркой вспышкой в одно мгновение перед взором Бильбо. Он задрожал. И тут же, с новой вспышкой, словно подброшенный нахлынувшей силой и решимостью, хоббит прыгнул.
Прыжок был не очень хорош по человеческим меркам, но прыгать-то пришлось в темноте. Хоббит пролетел прямо над головой Голлума, на семь футов в длину и на три - в высоту; на самом деле, хоть он и не узнал этого, Бильбо чуть было не размозжил череп о низкий потолок прохода.
Голлум отпрянул и взмахнул руками над собой, когда Бильбо прыгнул, но опоздал: длинные пальцы схватили только воздух, а хоббит, удачно приземлившись на ноги, помчался прочь но новому туннелю. Он бежал, не оглядываясь на Голлума. Сначала шипение и проклятия слышались за самой спиной хоббита, но затем отстали. И вдруг под сводами туннеля прокатился леденящий душу вопль, полный ненависти и безысходного отчаяния. Голлум проиграл. Он не осмеливался двигаться по туннелю дальше. Он все потерял: потерял свою добычу и потерял заодно единственную вещь, которую любил, - свой подарочек. От страшного крика у Бильбо перехватило дыхание, но он не остановился. Тут тихий, словно эхо, но жуткий голос позади произнес:
- Вор, вор, вор! Меш-шкинс! Мы его ненавижу, ненавижу, мы буду его ненавидеть всю жизнь!
Наступила тишина. Но и тишина показалась Бильбо угрожающей. "Если гоблины так близко, что он их учуял, - размышлял хоббит, - они наверняка слышали его визг и проклятия. Будь осторожен, или снова вляпаешься в беду".
Проход был низкий, грубо вырубленный. Идти по нему было несложно для хоббита, только иногда, несмотря на всю осторожность, он задевал израненной ногой за острый каменный выступ. "Пожалуй, низковато для гоблинов, по крайней мере - для крупных", - думал Бильбо, не зная, что гоблины (даже крупные - горные орки) бегают очень быстро, согнувшись так, что руки свисают чуть не до земли.
Постепенно проход, который сначала вел вниз, пошел вверх, и вскоре - довольно круто. Идти стало труднее. Но, наконец, подъем кончился, туннель повернул и снова пошел вниз, а там, в конце короткого спуска, хоббит увидел, как из-за следующего поворота пробивается свет. Не красный - от костра или лампы, а бледный отсвет ясного дня. И Бильбо побежал.
На всех парах он повернул за угол и неожиданно оказался на открытом пространстве, залитом ослепительным светом - как показалось хоббиту после долгого блуждания во тьме. На самом-то деле это лишь слабенький отблеск яркого солнца просачивался через распахнутую огромную каменную дверь.
Бильбо моргнул и вдруг увидел гоблинов: с мечами наголо стражники сидели у самой двери и во все глаза пялились и на дверь, и на ведущую к ней тропинку. Они явно были настороже и во всеоружии готовы ко всему.
И гоблины увидели хоббита раньше, чем он их. Да-да, именно увидели. Была ли это случайная оплошность Бильбо, или последний фокус кольца, переходящего к новому хозяину, но кольца на пальце не было. С радостным ревом гоблины бросились на хоббита.
Внезапный приступ страха и горькой потери, словно отзвук страданий Голлума, ошеломил Бильбо, и он, не подумав даже вытащить меч, сунул руки в карманы. Кольцо оказалось на месте, в левом кармане, и послушно скользнуло на палец. Гоблины остановились, как вкопанные. Они потеряли Бильбо. Хоббит просто пропал. Гоблины взревели еще громче, но уже не так радостно.
- Где он? - раздались крики.
- Обратно в туннель побежал! - заорал кто-то.
- Сюда! - кричали одни.
- Туда! - спорили другие.
- Следите за дверью! - проревел главный гоблин.
Засвистели свистки, загремели доспехи, зазвенели мечи; гоблины сыпали проклятиями и руганью и носились взад-вперед, натыкаясь друг на друга и злясь еще больше. Шум, вопли, суматоха были неописуемые.
Бильбо хоть и был напуган до смерти, но сумел сообразить, что к чему, и отполз за бочку с питьем для стражников, убравшись с дороги - так он мог не опасаться, что его придавят, затопчут или поймают на ощупь.
- Надо добраться до двери! Надо добраться до двери! - твердил он себе без конца, но не сразу решился попробовать. Это было похоже на ужасную игру в жмурки. Гоблины носились во все стороны, а несчастный хоббит еле успевал увертываться и, в конце концов, столкнулся со стражником, который так и не понял, во что врезался. Бильбо упал на четвереньки, проскользнул, не мешкая, между ног у главного гоблина, вскочил и метнулся к двери.
Дверь была еще приоткрыта, но гоблин-стражник уже почти задвинул ее. Бильбо, сколько ни нажимал, не мог даже шевельнуть дверь. Он решил попытаться проскользнуть в оставшуюся щель, стал протискиваться и застрял! Это было ужасно. Пуговицы зацепились за край двери. Хоббит мог уже выглянуть наружу: несколько ступеней спускались в узкую долину меж высоких гор; солнце вышло из-за туч и ярко осветило окрестности - но выбраться Бильбо не удавалось.
И тут один из гоблинов заорал:
- У двери тень! Снаружи кто-то есть!
У Бильбо сердце ушло в пятки. Отчаянным усилием он рванулся в дверь. Пуговицы веером брызнули во все стороны. Хоббит оказался на воле, в разодранных куртке и жилете; он проскакал по ступенькам, как козлик, пока обалдевшие гоблины еще собирали его замечательные медные пуговки на крыльце.
Конечно, стражники вскоре бросились в погоню, улюлюкая и завывая, и стали искать хоббита среди деревьев. Но гоблины не терпят солнца: у них от солнечного света слабеют ноги и кружится голова. Им не по силам было найти Бильбо, который с кольцом на пальце быстро и бесшумно скользил среди деревьев, стараясь держаться в тени. И вскоре гоблины бросили поиски и под проклятья и ругань вернулись на свой пост. Бильбо был на свободе.
