Долго стояли гномы в темноте перед дверью, пока, наконец, не заговорил Торин:
- Итак, настало время нашему досточтимому господину Мешкинсу, который проявил себя надежным попутчиком на нашем долгом пути и хоббитом, чьи мужество и выносливость значительно превосходят его размеры, и, если мне позволено будет так выразиться, отмеренная которому доля удачи значительно превосходит обычные представления - настало время ему выполнить то дело, ради которого он и был включен в нашу Компанию; настало время ему отработать свое Вознаграждение.
Вам уже знакома манера Торина выражаться в торжественных случаях, так что я не буду дальше пересказывать его речь, которая продолжалась еще долго. Случай, что и говорить, был торжественный, но Бильбо не вытерпел. Он тоже прекрасно знал к тому времени Торина, и ясно видел, куда тот клонит.
- Если ты хочешь сказать, что считаешь, будто именно я должен первым идти в потайной ход, о Торин Дубощит, сын Траина, да растет твоя борода все длиннее, - сердито прервал хоббит, - то так и скажи, и хватит! Я бы мог отказаться. Я уже дважды вытащил вас из беды, а этого в договоре не было предусмотрено, и уже заслужил, мне кажется, некоторое вознаграждение. Но "третий раз платит за все", как говаривал мой отец, и я, несмотря ни на что, не стану отказываться. Может, я стал больше верить в свою удачу, чем в давние времена, - хоббит говорил о нынешней весне, накануне начала путешествия, хотя казалось, что минули века, - но так или иначе, я, пожалуй, пойду и гляну, как там и что. А теперь - кто со мной?
Бильбо и не ожидал услышать хора добровольцев, поэтому не был разочарован. Фили и Кили смущенно переминались с ноги на ногу, но остальные вовсе не спешили выходить вперед - откликнулся только Балин, впередсмотрящий, которому очень полюбился хоббит. Балин сказал, что готов войти внутрь и даже пройти немного по подземному ходу, чтобы в случае чего позвать на помощь.
Ну, что можно сказать про гномов: они готовы были щедро оплатить Бильбо его услуги; они наняли хоббита, чтобы тот делал для них грязную работу, и с готовностью предоставляли ему возможность заниматься этим; но при этом все они были полны решимости прийти на помощь, если хоббит вдруг попадет в неприятность - как они и поступили в начале путешествия, когда Бильбо сцапали тролли (а ведь тогда у гномов еще не было особых причин для благодарности хоббиту). Все так и есть: гномы отнюдь не герои, а расчетливый народец, непоколебимо верящий в силу золота; среди них частенько попадаются хитрые, вероломные и очень вредные; но есть и другие, вполне порядочные, как Торин и Компания, если от них не требовать слишком много.
Звезды, появляющиеся на бледном небе, остались позади в черной рамке потайной двери, когда хоббит скользнул за порог. Идти оказалось гораздо проще, чем ожидал Бильбо. Это не было похоже ни на гоблинские коридоры, ни на пещеры лесных эльфов. Подземный ход делали гномы, в дни расцвета своего могущества и мастерства: прямой, как по линеечке, с гладким полом и гладкими стенами, он вел с неизменным небольшим уклоном - к далекому неизвестному концу, вниз, во тьму.
Вскоре Балин прошептал Бильбо "Удачи!" и остановился там, где еще мог видеть очертания двери и слышать, благодаря эху в туннеле, шелестящий шепот тех, кто остался снаружи. Тогда Бильбо надел кольцо и, понимая, что эхо может его выдать, двинулся дальше, пытаясь ступать тише, чем хоббит, вниз, вниз, вниз, во тьму. Бильбо дрожал от страха, но его лицо сурово застыло. Это был уже не тот хоббит, что давным-давно покинул родные Мешки, забыв носовой платок. Он уже целую вечность обходился без платка.
Бильбо поправил рукоять спрятанного меча, затянул пояс и двинулся дальше.
- Ну, вот ты, наконец, и здесь, Бильбо Мешкинс, - сказал он себе. - Ты сам во все это вляпался тогда, на вечеринке, так теперь выпутывайся, как хочешь, и поделом тебе! Ох, каким же я был дураком, да таким и остался! - заговорила в нем не самая Туковская половина. - Да пропади они пропадом, все эти драконьи сокровища, пусть они тут и остаются на веки вечные, только бы я проснулся вдруг, а это не туннель, а прихожая в моей норке!
Бильбо, конечно, не проснулся, а шел и шел вперед, пока позади не исчез даже намек на дверь. Хоббит остался совсем один. Вскоре ему показалось, что становится теплее. "Это что там впереди такое - какой-то свет пробивается?"- стал приглядываться Бильбо.
Так и было. По мере того, как хоббит шел вперед, потихоньку становилось все светлее, так что сомнений не оставалось. Впереди был красный свет, и он становился все краснее и ярче. Кроме того, в туннеле стало жарко. Клочья пара поднимались снизу, и хоббит вспотел. Какие-то ритмичные звуки достигли ушей Бильбо: бульканье, словно громадный закипающий чайник прыгал на огне, и урчание, словно неподалеку мурлыкал гигантский кот. Вскоре стало ясно, что все эти булькающие звуки издает огромнейшее животное, храпящее во сне в красном мареве внизу.
Тут-то Бильбо и остановился. И то, что он смог двинуться дальше с этого места - было величайшим подвигом хоббита за все время похода. Даже славные деяния, совершенные им позже, не идут ни в какое сравнение. Бильбо отчаянно боролся с самим собой, даже еще не видя огромную опасность, что поджидала его внизу. Но так или иначе, после недолгой остановки, хоббит двинулся вперед; и представьте только себе: вот он приближается к концу туннеля, к отверстию такого же размера и той же формы, что и верхняя дверь. Наружу выглядывает голова маленького Бильбо. И его глазам открывается огромный нижний зал или подземелье древних гномов в самом сердце Горы. Здесь почти темно, и о впечатляющих размерах зала можно только смутно догадываться, но у входа каменный пол освещен ярким сиянием. Сиянием Смауга!
Там лежал громадный, красный с золотом, дракон и крепко спал; бренчание исходило от его челюстей, из ноздрей вырывались клубы дыма, но огонь его дремал внутри. Под туловищем дракона, под его лапами и огромным изогнутым хвостом, и вокруг него во все стороны по всему невидимому полу пещеры грудами были навалены бесчисленные сокровища: золото - в слитках и украшениях, драгоценные и полудрагоценные камни, и серебро, отливающее красным в огненном сиянии.
Смауг лежал, сложив крылья, словно необъятная летучая мышь, и чуть повернувшись набок, так что хоббиту видно было длинное бледное брюхо дракона, покрытое броней из самоцветов и золота от долгого лежания на роскошном ложе. За драконом на ближней стене пещеры можно было разглядеть доспехи, шлемы и топоры, мечи и копья; а дальше рядами стояли горшки и кувшины, но что в них было, и представить было трудно.
Сказать, что у Бильбо перехватило дыхание - значит ничего не сказать. Чтобы описать состояние хоббита, у меня не хватит слов - Люди позабыли язык, которому научились у Эльфов в дни, когда мир был прекрасен. Бильбо до этого частенько слышал сказки и песни о кладах драконов, но блеск, великолепие и пышность таких сокровищниц впервые открылись перед ним наяву. Сердце хоббита наполнили до краев страсть и вожделение гномов; и Бильбо замер, почти позабыв даже об ужасном часовом, и смотрел на неисчислимые и бесценные богатства.
Хоббит глазел, казалось, целую вечность, прежде чем двинулся, с трудом решаясь на каждый шаг, от тени прохода к краю драгоценных холмов. Туша дракона, даже во сне невыносимо страшного, высилась над Бильбо. Хоббит схватил большую чашу с двумя ручками, тяжелую, какую только смог поднять, и, съежившись, одним глазком стрельнул наверх. Смауг шевельнул крылом, пасть его приоткрылась, и он захрапел чуть по-другому.
Бильбо бросился прочь. Но дракон не проснулся - пока - а погрузился в новый сон, злобный и жестокий, лежа в захваченном зале; маленький хоббит тем временем мчался, задыхаясь, вверх по туннелю. Сердце Бильбо трепыхалось, коленки дрожали даже пуще, чем когда он шел вниз, но пальцы его намертво вцепились в чашу, а в голове вертелось одно: "Я смог! Теперь они увидят! Больше похож на лавочника, а не на взломщика, по-вашему? Чтоб я этого больше не слышал!"
И этого он, конечно, не слышал. Балин был несказанно рад снова увидеть хоббита, и трудно сказать, чего было больше: восторга или удивления. Гном подхватил Бильбо и вынес его на лужайку. Была полночь, и звезды затянуло облаками, но хоббит лег, зажмурившись, и глубоко дышал, с удовольствием вдыхая свежий воздух; он почти не замечал ликования гномов, не чувствовал, как его хлопают по спине, не слышал, как они превозносят его до небес и предлагают к его услугам и себя, и весь свой род на долгие поколения.
Гномы еще передавали чашу из рук в руки, радуясь возвращению своих сокровищ, когда в недрах горы родился глухой рокот, будто старый вулкан вдруг решил тряхнуть стариной и начал извергаться. Потайная дверь была почти закрыта и подперта для верности булыжником, но по длинному туннелю поднималось пугающее эхо из далеких глубин - рев и грохот, от которых дрожала под ногами земля.
С гномов тут же слетели довольство и самоуверенность, и они в страхе бросились, кто куда. Еще рано было забывать про Смауга. Не стоит сбрасывать со счетов живого дракона, пока находишься поблизости. Драконы, может, и не получают никакого удовольствия от всех своих богатств, но зато, как правило, знают и помнят все, до крошки, особенно, если долго владели сокровищем; и Смауг не был тут исключением. Дракон очнулся от неприятного сна (в котором воин, хоть и небольшого роста, но вооруженный острым мечом и отчаянно смелый, вел себя крайне непочтительно), подремал немного и совсем проснулся. Смауг почуял в пещере странный запах. Может, это насквозило в ту маленькую дыру? Дыра и раньше ему не нравилась, пусть и очень маленькая, и теперь Смауг подозрительно глядел на нее и спрашивал себя, почему не удосужился в свое время завалить ее. Потом ему уже стал чудиться отдаленный стук где-то наверху, доносившийся через ту же дыру. Дракон встрепенулся и вытянул шею, чтобы принюхаться. И тут заметил, что не хватает чаши!
Грабят! Пожар! Убивают! Такого не случалось с тех пор, как он впервые появился на Горе! Ярость дракона не поддается описанию - гнев такой силы можно наблюдать, только если богатей, имеющий гораздо больше, чем ему необходимо, вдруг лишается чего-то, чем владел уже давно, но чем никогда не пользовался и не особенно в этом нуждался. Смауг изрыгал столбы пламени, зал наполнился дымом, гора дрожала. Потыкавшись в остервенении головой в отверстие туннеля, дракон свернулся, словно пружина, ревя, как подземный гром, и рванулся прочь из зала, по громадным коридорам подземного дворца - вверх, к Главным Воротам.
Обыскать всю гору, чтобы найти вора, разодрать его на части, растоптать - вот было единственное желание Смауга. Дракон вырвался из Ворот, подняв воду свистящими клубами пара, и взлетел, сверкая, на вершину горы, озаренный зеленым и алым пламенем. Гномы слышали жуткий шум его полета и прижались к стенам террасы, укрываясь под каменными глыбами; они надеялись хоть как-то избежать ужасных глаз охотящегося дракона.
И все пропали бы, если бы опять-таки не Бильбо.
- Быстрее! Быстрее! - выдохнул он. - Дверь! Туннель! Здесь мы погибнем!
Гномы послушно бросились к туннелю, но Бифур закричал:
- Мои кузены! Бомбур и Бофур - про них-то забыли, они внизу в долине!
- Они обречены, и нашим пони конец; и все припасы пропадут, - застонали остальные. - Мы ничего не можем поделать.
- Чепуха! - твердо сказал Торин, взяв себя в руки. - Мы не бросим их. Господин Мешкинс, Балин, и вы - Фили и Кили, прячьтесь в туннель - хотя бы не все достанутся дракону. Остальные - где веревки? Живо!
Это были, пожалуй, самые ужасные мгновения, хуже, чем все, что довелось испытать прежде. Леденящие душу звуки гнева Смауга наполняли эхом окрестности; в любую секунду дракон мог обрушиться огнем с вершины или облететь Гору и обнаружить гномов на краю скалы, тянущих изо всех сил веревки. Подняли Бофура, и все было еще тихо. Подняли Бомбура, пыхтящего и сопящего, пока веревки отчаянно скрипели, и все было еще спокойно. Подняли инструменты и упакованную провизию - и тут началось.
Послышался шум громадных крыльев. Красным светом полыхнули острые вершины скал. Приближался дракон.
Гномы едва успели запрыгнуть в туннель и втащить узлы с провизией, когда с северной стороны с шумом появился Смауг, поливая огнем горные склоны, поднимая крыльями целый ураган. Его горячее дыхание выжгло траву перед дверью и, ворвавшись в оставленную щель, опалило гномов, повалившихся на пол. От прыгающих языков пламени заплясали черные тени. Затем снова упала темнота. Пони в долине заржали от ужаса, сорвались с привязи и галопом понеслись прочь. Дракон развернулся и, преследуя их, удалился.
- Конец нашим несчастным скакунам! - опечалился Торин. - Смауг если кого заметит, то уже не упустит. И нам теперь придется оставаться здесь, пока кто-нибудь не решится прошагать многие мили обратно к реке - под носом у Смауга!
Невеселая мысль! Путники пробрались поглубже в туннель, и лежали там, дрожа, несмотря на жару и духоту, пока рассвет не стал пробиваться в дверной проем. И всю ночь то и дело было слышно, как рев летящего дракона нарастает, проносится мимо и затихает, пока он раз за разом облетал склоны горы.
Дракон догадался, увидев пони и следы стоянок, что кто-то прошел вдоль реки от озера и поднялся по склонам горы из долины, где прятались пони; но маленькая дверь ускользнула от внимательных глаз дракона, и окруженная высокими стенами лужайка избежала его всепожирающего пламени. Долго продолжалась безрезультатная охота Смауга, пока рассвет не остудил его пыл, и он не отправился на свое золотое ложе спать - и набираться новых сил. Дракон не может забыть и простить воровство, пусть даже тысячелетия превратят его в тлеющую развалину, но он мог позволить себе ждать. Тихо и неспешно Смауг пробрался на свое лежбище и прикрыл глаза.
С наступлением утра ужас гномов стал проходить. Они сообразили, что опасности такого рода неизбежны, раз имеешь дело с подобной охраной, но не следует же из-за этого отказываться от задуманного. Да и не могли они сейчас уйти, Торин был прав. Пони пропали или погибли, и необходимо было выждать, пока Смауг ослабит свою бдительность настолько, что можно будет отважиться на долгий путь пешком. К счастью, путники успели спасти достаточно припасов, чтобы хватило хоть на какое-то время.
Они долго спорили, что делать дальше, но не могли придумать, как избавиться от Смауга - и это был слабый пункт любого плана, что не преминул отметить Бильбо. Тогда, по необъяснимым законам натуры, гномы обрушились с упреками на хоббита, кляня его за то, что сперва так обрадовало их: за то, что стащил чашу и слишком рано побеспокоил Смауга.
- А что еще, по-вашему, должен делать взломщик? - возмутился Бильбо. - Меня нанимали не драконов убивать, это занятие для воинов, а сокровища воровать. Что мог, я сделал. Вы думали, я вам притащу весь клад Трора на своем горбу? Если и есть, о чем поворчать, так я скажу, о чем. Вам надо было привести пятьсот взломщиков, а не одного. Конечно, честь и хвала вашему дедушке, но вы же не станете отрицать, что ни в малейшей степени не дали мне понять истинные размеры его состояния. Мне сотни лет пришлось бы все это таскать, будь я сам в пятьдесят раз больше, и будь Смауг кротким, как ягненок.
Тут, конечно, гномы извинились перед хоббитом.
- Как ты считаешь, господин Мешкинс, что нам теперь следует предпринять? - вежливо спросил Торин.
- Пока что - понятия не имею, если ты спрашиваешь о том, как забрать сокровища. Это получится, только если нам снова выпадет какая-то удача, и мы избавимся от Смауга. Воевать с драконами - совершенно не мое дело, но я постараюсь изо всех сил подумать над этим. Я-то сам вообще ни на что не надеюсь, и больше всего хотел бы оказаться дома.
- Об этом пока забудь! Что нам делать сейчас, сегодня?
- Ну, если тебе в самом деле хочется знать мое мнение, то мне кажется, что не надо ничего делать, а просто оставаться на месте. Днем мы, видимо, сможем выползать без особого риска - подышать свежим воздухом. Может быть, уже вскоре один или двое смогут добраться до наших складов у реки, чтобы пополнить запасы провизии. Но пока что нужно хорошенько прятаться по ночам внутри туннеля.
И вот, что я еще могу предложить. Я надену кольцо и сегодня же днем проберусь вниз - должен ведье дракон когда-нибудь спать - да погляжу, что он за птица. Может, и разузнаю что-нибудь. "У каждого дракона есть слабинка", как говаривал мой отец, хотя я уверен, что он знал это не по личному опыту.
Ясно, что гномы с легкостью согласились на такое предложение. Бильбо теперь пользовался у них большим уважением. Хоббит стал чуть ли не главным в их приключении. У него уже были собственные идеи и планы. В полдень хоббит стал готовиться к новому походу к сердцу Горы. Конечно, Бильбо был не в восторге от этого, но теперь хоть было полегче - он более-менее знал, что ожидает его. Знай хоббит больше о драконах и их коварных повадках, он бы боялся сильнее и не был бы так уверен, что застанет дракона спящим.
Солнце светило, когда он отправился в путь, но в туннеле было темно, как ночью. Свет из-за двери, почти прикрытой, скоро пропал позади. Двигался Бильбо легко и бесшумно, словно дым на слабом ветру - или еще тише, и хоббит был очень доволен собой, подходя к концу туннеля. Через дверь виделось лишь очень слабое сияние.
"Утомился, старый Смауг, и спит, - решил хоббит. - Он меня не видит, и он меня не услышит. Бодрись, Бильбо!". Он позабыл, а может просто никогда не знал, что у драконов необычайно тонкий нюх. Да еще надо заметить, что драконы оставляют глаза приоткрытыми и наблюдают, даже когда спят, если чуют что-то неладное.
Смауг, казалось, и вправду крепко спал, неподвижный и темный, выпуская с храпом легенькое облачко пара, когда Бильбо издали мельком взглянул на него. Хоббит уже чуть было не шагнул из прохода в пещеру, но вдруг заметил, как тоненький красный лучик вырвался из-под приподнятого левого века Смауга. Дракон только притворялся, что спит! Он сторожил выход из туннеля! Бильбо отпрянул назад, благословляя волшебное кольцо. И тут Смауг заговорил.
- Ну что, воришка! Я чую твой запах. Я слышу твое дыхание. Валяй! Попробуй еще раз, здесь еще много разного добра!
Но Бильбо не был уж настолько профаном в том, что касается драконов, и если Смауг надеялся легко выманить хоббита, то его ждало разочарование.
- Нет, благодарю, о Смауг Ужасающий! - ответил хоббит. - Я пришел не за подарками. Я только хотел взглянуть на тебя и убедиться, что ты и впрямь так велик, как говорится в сказках. Я раньше сказкам не верил.
- Ну, а теперь? - не удержался и спросил дракон, хотя не поверил ни единому слову.
- Все сказки и песни бледнеют перед действительностью, о Смауг Наиглавнейший и Величайший из Ужасов, - ответил Бильбо.
- У тебя приятные манеры для вора и лжеца, - заметил дракон. - Ты, я вижу, знаешь мое имя, но твой запах мне прежде не был знаком. Могу ли я узнать, кто ты и откуда?
- Конечно, можешь! Я сам из-под горки, а путь мой пролег и по горам, и под горами. И по воздуху. Я тот, кто ходит невидимым.
- Охотно верю, - ответил Смауг. - Но вряд ли это твое обычное имя.
- Я - Искатель ключа, Резатель паутины, Жалящая муха. Я выбран для Счастливого числа.
- Замечательные прозвища! - усмехнулся дракон. - Но только счастливые числа выпадают не всегда.
- Я тот, кто хоронит друзей заживо и топит их, и достает живыми из воды. Я вышел из мешков, но в мешок не попадал.
- Звучит не очень-то похвально, - фыркнул Смауг.
- Я - Друг медведей и Гость орлов. Я - Завоеватель Кольца и Носитель удачи; и я - Наездник бочки, - разошелся Бильбо, очень довольный своими загадками.
- Так-то лучше! - заметил Смауг. - Но не давай воображению слишком увлекаться!
Именно так и следует разговаривать с драконами, если вы не желаете открывать своего настоящего имени (что очень разумно), но и не желаете разгневать их прямым отказом (что тоже очень мудро). Ни один дракон не может устоять перед очарованием беседы, полной загадок и намеков, и отказать себе в удовольствии разгадывать их. Конечно, Смауг очень многого не понял вовсе (хотя вы-то, ясное дело, все поняли, поскольку знаете о приключениях Бильбо, на которые он намекал), но все же дракон решил, что узнал достаточно, и злобно хихикал про себя.
"Вчера вечером я так и подумал, - сказал себе Смауг. - Это все Озерные Люди; пусть я буду ящерицей, если это не какая-то подлая шутка несчастных озерных бочкоторговцев. Давненько я к ним не наведывался, уже целую вечность; но очень скоро мы свидимся вновь!"
- Прекрасно, наездник Бочки! - сказал дракон вслух. - Может, твоего пони звали Бочка; а может и нет, хотя он был очень толстый. Ты можешь ходить невидимым, но ты не весь путь прошел пешком. Узнай же, что я прошлой ночью съел шесть пони, а вскоре поймаю и съем остальных. В обмен на приятную закуску я дам тебе очень хороший совет: старайся поменьше иметь дело с гномами!
- С гномами! - Бильбо попытался изобразить удивление.
- И не пытайся меня надуть! - рассердился Смауг. - Я знаю запах гномов (да и вкус тоже) лучше, чем кто-либо другой. Не думаешь ли ты, что я съел пони из-под гнома и не понял этого! Ты плохо кончишь, если будешь держаться таких друзей, Вор-наездник Бочки. Можешь пойти и передать им мои слова, я не против.
Но дракон промолчал о том, что один запах он так и не смог разгадать - запах хоббита; этот запах был в новинку для Смауга, и очень его озадачил.
- Тебе, наверное, щедро заплатили за ту чашу вчера ночью? - продолжал дракон. - Ну, скажи: заплатили? Конечно же, нет! Очень похоже на гномов. И сейчас, я уверен, они снаружи прячутся, а тебе оставляют всю опасную работу - таскать для них, что сумеешь, пока я не вижу, так ведь? И ты надеешься получить справедливую долю? Да брось! Если жив останешься, и то хорошо.
Бильбо стало совсем не по себе. Лишь только взгляд Смауга, пронзая тьму, падал на хоббита, тот начинал дрожать, и его охватывало безотчетное желание выскочить, открыться и выложить дракону всю правду. Бильбо грозила страшная опасность - попасть под чары дракона. Собрав остатки мужества, хоббит снова заговорил.
- Тебе не все известно, о Смауг Могучий, - сказал Бильбо. - Не только золото привело нас сюда.
- Ха-ха! Вот ты и сказал "нас"! - засмеялся Смауг. - Почему бы тебе сразу не сказать "нас четырнадцать", господин Счастливое Число? Я рад слышать, что у тебя в этих краях есть дела и помимо моего золота. Тогда ты, возможно, не совсем зря потратишь время.
Ясно ли тебе, что даже если удастся постепенно утащить золото - за сотню лет или около того - все равно далеко с ним тебе не уйти? Немного проку от золота на склоне горы, а? Немного проку и в лесу! Ну, что? Ты и в мыслях не держал, что можешь так попасться? Четырнадцатая часть, или вроде того - такие были условия, да? А доставка? А перевозка? А вооруженная охрана и пошлины? - и Смауг оглушительно захохотал. У него было злобное и жестокое сердце, он знал, что его догадки верны, хотя подозревал, что за всем этим стоят люди из Озерного Города, и большая часть добычи останется в городе у берега, который в дни юности Дракона звался Эсгарот.
Вы не поверите, но несчастный Бильбо был просто ошеломлен. До сих пор все его помыслы и усилия были направлены на то, чтобы добраться до Горы и найти вход. У хоббита просто не было времени задуматься, как удастся унести сокровища, и тем более, каким образом часть клада, которую он получит, доставить домой, в такие далекие Мешки-под-Горкой.
И ужасное подозрение стало закрадываться к нему в душу - неужели и гномы забыли о таких важных вещах, или же они все это время посмеивались над ним в рукав? Речь дракона всегда так действует на неопытных. Бильбо, конечно, понимал, что нужно держать ухо востро; но Смауг мог запросто подавить своей волей кого угодно.
- Я должен сказать, - повторил хоббит, стараясь сохранить верность друзьям и продолжая стоять на своем, - что не о золоте мы думали прежде всего. Мы шли по горам и под горами, нас несли волны и ветер - ради Мести. В самом деле, о Смауг Несметно Богатый, понимаешь ли ты, что твое богатство принесло тебе и заклятых врагов?
Тут Смауг не выдержал и расхохотался от души - оглушительный звук повалил Бильбо на пол, а в дальнем конце туннеля гномы прижались друг к дружке и решили, что хоббиту настал внезапный и ужасный конец.
- Месть! - проревел дракон, и свет его глаз залил всю пещеру с пола до потолка, словно алая молния. - Месть! Король Подземелья мертв, и где его потомки, что осмелятся искать мести? Гирион, правитель Дейла, мертв - я резал его людей, как волк овец, и где дети его детей, что осмелятся восстать против меня? Я убиваю, кого захочу, и никто не смеет сопротивляться. Я сокрушил воинов древних дней, а в нынешнем мире нет никого подстать им. Но тогда я был молод и мягок. А сейчас я стар и силен, силен, силен, Вор-в-Тени! - ревел дракон. - Моя броня толще десяти щитов, мои зубы словно мечи, мои когти словно копья, удар моего хвоста подобен грому, мои крылья - ураган, а дыхание мое - смерть!
- Я всегда считал, - пискнул перепуганный Бильбо, - что драконы меньше защищены снизу, особенно на... э-э... груди; но такой непробиваемый дракон наверняка позаботился и об этом.
Дракон вдруг оборвал свою похвальбу.
- Твои сведения сильно устарели, - отрезал он. - Я защищен и сверху, и снизу железными пластинами и твердыми самоцветами. Ни один клинок не пробьет мою броню.
- Мне следовало самому догадаться, - пробормотал Бильбо. - И впрямь нет равных Повелителю Смаугу Неуязвимому. А какая прелесть этот алмазный жилет!
- Да, вещь редкая и исключительной красоты, - подтвердил Смауг, как ни глупо, весьма польщенный. Он не знал, что хоббит уже мельком видел его нижнюю броню в свое первое посещение и по своим соображениям хотел рассмотреть ее подробнее. Дракон повернулся набок.
- Гляди! - воскликнул он. - Что теперь скажешь?
- Сногсшибательно! Великолепно! Бесподобно! Потрясающе! - громко восхищался Бильбо, но про себя-то он думал совсем другое: "Старый дурак! А зачем тогда эта заплатка слева на груди, на дырке, голой, как улитка без домика?"
После того, что хоббиту удалось увидеть, единственной его мыслью было убраться подобру-поздорову.
- Ну, не смею больше занимать время Вашего Великолепия, - заторопился Бильбо, - и отрывать от такого необходимого отдыха. Ведь чтобы поймать пони, я думаю, придется попыхтеть, если они убежали далеко. Да и взломщика тоже, - добавил хоббит на прощание, развернувшись и устремляясь вверх по туннелю.
Напрасно он так сказал, потому что дракон в ответ дохнул вслед ему пламенем, и хотя хоббит со всех ног мчался вверх по туннелю, он не успел убежать на безопасное расстояние до того, как голова Смауга была уже у входа в туннель. К счастью, ни голова, ни пасть дракона не пролезали в маленькую дыру, но из его ноздрей огонь и пар понеслись вдогонку хоббиту, и тот чуть не погиб и зашатался, ослепленный, объятый болью и страхом. Он-то был так доволен, что весьма разумно беседовал со Смаугом, но последняя ошибка привела хоббита в чувство.
- Никогда не смейся над живым драконом, глупый Бильбо! - сказал он себе, и в дальнейшем это стало любимым изречением хоббита, превратившись в пословицу. - Приключение еще не закончено, - добавил он, и это была чистая правда.
Уже наступал вечер, когда хоббит выбрался из туннеля и рухнул без сил на "крылечко". Гномы привели его в чувство и подлечили его ожоги, как смогли; но еще не скоро опять волосы у него на затылке и на ногах стали такими, как прежде: они были опалены и сгорели до кожи. А пока что друзья по мере сил старались приободрить хоббита; гномы расспрашивали его обо всем, особенно им хотелось знать, почему так страшно шумел дракон, и как Бильбо удалось спастись.
Но хоббит был расстроен и чувствовал себя отвратительно, так что гномам с трудом приходилось выуживать из него новости. Обдумав свой разговор с драконом, Бильбо уже сожалел о многом сказанном и не хотел рассказывать об этом. Неподалеку на камне сидел старый дрозд, наклонив голову, и слушал речи хоббита. И вот до чего был раздражен Бильбо: он подобрал камень и запустил им в птицу, но дрозд просто отлетел чуть в сторону, а потом вернулся на место.
- У, проклятая птица! - выругался Бильбо. - Смотрите, она подслушивает, и она мне совсем не нравится.
- Перестань! - вмешался Торин. - Дрозды - добрые птицы, они наши друзья, а этот явно очень стар, может быть последний из тех древних стай, что жили когда-то здесь и привыкли к рукам моего отца и деда. Это были чудесные птицы-долгожители, и этот, возможно, из тех, что жили две сотни лет назад или больше. Жители Дейла даже научились понимать их язык и посылали с сообщениями к Озерным Людям и в другие места.
- Ну ладно, будут ему новости для Озерного Города, если он за этим прилетел, - буркнул Бильбо. - Хотя не думаю, что там остались люди, которых еще волнует язык дроздов.
- Ну, дальше-то что было? - зашумели гномы. - Рассказывай дальше!
И Бильбо поведал им все, что мог вспомнить, и признался, что его тяготит неприятное чувство, будто дракон слишком о многом догадался из его загадок, не говоря уж о следах и пони.
- Я уверен, он знает, что мы пришли из Озерного Города и получили там помощь; и я очень боюсь, что теперь он отправится туда. Зачем только я назвался Наездником Бочки; даже слепой кролик в этих краях сразу подумает об Озерных людях!
- Ничего, ничего! Тут уж ничего не поделаешь, а в разговоре с драконом очень трудно не оступиться; по крайней мере, так я слышал, - пытался Балин успокоить хоббита. - На мой взгляд, ты держался молодцом - по крайней мере, ты открыл важный секрет и вернулся живым, а этим могут похвастаться немногие из тех, кто говорил с драконами вроде Смауга. Мне кажется, это очень большая удача и доброе знамение, что мы узнали про брешь в алмазном жилете старого Дракона.
Тут беседа потекла по новому руслу, и все начали обсуждать случаи убийства драконов - достоверные, сомнительные и вовсе мифические, затем разные удары - колющие, режущие и исподтишка, затем уловки, приемы и хитрости, позволившие достичь победы. Гномы сошлись во мнении, что захватить врасплох дракона на отдыхе гораздо трудней, чем обычно считают, и что попытка заколоть или зарезать спящего дракона так же обречена на неудачу, как и простая лобовая атака. Во время разговора дрозд сидел и внимательно слушал, и только когда звезды начали проклевываться на вечернем небе, он расправил крылья и упорхнул. Все это время, пока тени росли, Бильбо хмурился больше и больше, обуреваемый предчувствиями.
Наконец он прервал разговор.
- Я совершенно уверен, что здесь оставаться небезопасно, - объявил хоббит, - и сидеть здесь нет смысла. Дракон выжег всю зелень, да и ночь уже, и холодает. Я кожей чувствую, что он опять нападет на это место. Смауг теперь знает, как я попал в пещеру, и он, будьте уверены, сообразит, где второй конец туннеля. Он разнесет в клочья весь этот склон Горы, если понадобится, чтобы завалить дверь, а если при этом и нас раздавит в лепешку, то будет только доволен еще больше.
- Ты слишком мрачно смотришь на вещи, господин Мешкинс! - отозвался Торин. - Почему же тогда Смауг не завалил нижний выход, если так стремится закрыть нам дорогу? А он этого не сделал - мы бы услышали.
- Не знаю, не знаю - может, сначала он выжидал, чтобы еще раз заманить меня к себе, а теперь он отложил это до конца сегодняшней охоты, а может, просто не хочет без надобности портить свою спальню - но лучше не спорьте. Смауг будет здесь с минуты на минуту, наше единственное спасение - забраться как можно дальше в туннель и захлопнуть дверь.
В словах Бильбо звучала такая уверенность, что гномы все-таки послушались его, хотя закрывать дверь и не спешили - это было на крайний случай, поскольку никто не ведал, удастся ли (и возможно ли вообще) снова открыть эту дверь изнутри, а оказаться запертыми в месте, откуда единственный выход ведет через логово дракона, им не очень-то улыбалось. Кроме того, и вокруг, и внутри туннеля все было тихим и безмятежным. Так что гномы еще довольно долго сидели у приоткрытой двери, не переставая болтать.
Разговор теперь шел о злобных словах дракона в адрес гномов. Бильбо рад был бы забыть их, и рад был бы не чувствовать никаких сомнений теперь, когда гномы принялись уверять его, что и сами не размышляли раньше о том, что будет, когда сокровища окажутся у них.
- Мы знали, что это безрассудное предприятие, - говорил Торин, - да и теперь это знаем; и я думаю, что если мы получим сокровища, то у нас будет вдоволь времени решить, как быть дальше. Что касается твоей доли, господин Мешкинс, позволь заверить тебя, что мы бесконечно признательны тебе, и ты сможешь сам отобрать четырнадцатую часть добычи, если, конечно, у нас будет, что делить. Я вполне разделяю твои опасения по поводу сложностей с перевозкой, действительно очень серьезных - ведь здешние земли с течением времени не становятся безопаснее, скорее наоборот - но мы сделаем для тебя все, что в наших силах, и примем участие в твоих расходах, когда придет пора. Верить мне или нет - решай сам!
Тут гномы заговорили о кладе и о тех сокровищах, которые могли припомнить Торин и Балин. Интересно, поражались они, неужели все это лежит целехоньким там, внизу: копья, выкованные для войск великого Короля Бладорфина (давно почившего), с наконечниками тройной ковки и древками, убранными золотыми узорами, копья, которые так и не были выкуплены; щиты давно погибших воинов; огромный золотой кубок Трора, с двумя ручками, украшенный выкованными и вырезанными птицами и цветами - глаза и лепестки были из драгоценных камней; непробиваемые плетеные кольчуги, позолоченные и посеребренные; ожерелье Гириона, Правителя Дейла, сделанное из пятисот изумрудов, зеленых словно трава, отданное им в обмен на кольчугу гномского плетения для старшего сына - другой такой кольчуги не существовало, ибо она была из серебра, но обладала прочностью стали тройной ковки. Но самым желанным сокровищем был большой белый самоцвет, который древние гномы нашли глубоко под Горой - Сердце Горы, Аркенстон Траина.
- Аркенстон! Аркенстон! - бормотал Торин во тьме, в полудреме уперев подбородок в колени. - Это был тысячеликий шар; он сиял, как серебро - при свете костра, как вода - на солнце, как снег - под звездами, как дождь - под луной!
Но завораживающее очарование сокровищ не трогало Бильбо. Он почти не слышал разговора гномов. Хоббит сидел ближе всех к двери, одним ушком ловя любой шорох снаружи, и навострив другое - не послышится ли за голосами гномов какой-нибудь звук снизу.
Тьма сгущалась, и беспокойство хоббита нарастало.
- Захлопните дверь! - уговаривал он гномов. - Я до мозга костей боюсь этого дракона. Эта тишина еще хуже, чем грохот вчера ночью. Захлопните дверь, пока еще не поздно!
Тревога, звучавшая в его голосе, передалась и гномам. Не спеша Торин стряхнул с себя дрему и, приподнявшись, отшвырнул камень, подпиравший дверь. Гномы поднажали, и дверь с лязгом захлопнулась. На внутренней поверхности не осталось и следа замочной скважины. Гномы и Бильбо были заперты внутри Горы!
И это было сделано вовремя. Не успели они немного пройти вниз по туннелю, как склон горы потряс страшной силы удар - словно на Гору обрушился раскачанный великанами таран из гигантских дубов. Скалы загудели, стены туннеля затрещали, и камни посыпались с потолка на головы гномов. Что случилось бы с ними, останься дверь открытой, мне и подумать страшно. Они покатились по туннелю, радуясь, что остались живы, а снаружи ревел и бушевал разъяренный Смауг. Дракон размалывал в крошки камни, крушил стены и скалы ударами огромного хвоста, а маленькая лужайка, опаленная трава, камень дрозда, стена с улитками, узкий карниз - все исчезало в круговороте осколков, и град разбитых камней падал через скалу в долину.
Смауг тайком покинул свое лежбище, тихо поднялся в воздух и полетел медленно и тяжело, словно чудовищная ворона, по ветру на запад Горы, надеясь там застать врасплох что-нибудь или кого-нибудь, и обнаружить выход коридора, которым воспользовался вор. Ярость дракона обрушилась на склон Горы, когда ему не удалось найти ничего и никого даже в том месте, где по его расчетам и должна была находиться дверь.
Выместив таким образом свой гнев, Смауг повеселел и решил, что с этой стороны ждать неприятностей ему уже не придется. А пока что у него было с кем свести счеты.
- Наездник Бочки! - фыркнул дракон. - Твои следы ведут от воды, ты поднялся по реке, это несомненно. Твой запах мне незнаком, но если ты и не из Людей Озера, то получил от них помощь. Теперь они увидят меня и запомнят, кто на самом деле Король Подземелья!
Он поднялся в воздух и двинулся на юг к Быстрой Реке, сверкая, словно факел среди темных небес.